— А чего директору надо было?
— А бог его знает, — уклонилась тогда от ответа Марфа Никандровна.
Миша снова посмотрел на Василия Егоровича; тот сидел, наморщив лоб, и перелистывал на колене какую-то книгу: он заканчивал заочно институт, поэтому приходилось заниматься где придется.
«Этот все одолеет, — подумал про него Миша. — На таких и держится земля».
А вот Анатолий Леонидович Липатов... Какое имя-то! Прямо поется. И не знай его, можно подумать, что имя это не сходит с театральных и концертных афиш, а его владелец расхаживает по улицам и площадям нарядных городов, блистает остроумием в образованном обществе и одним взглядом повергает в трепет столичных красавиц.
А на самом деле Анатолий Леонидович Липатов сидел на шатком стуле возле мутного окна и с собачьей преданностью смотрел на директора, а тот что-то серьезно внушал ему. А что ему внушать? Он и так никому не скажет слова поперек. Тем более директору. Молчит обычно и тихо на всех поглядывает.
И внешность-то этому человеку бог такую бесцветную и размытую дал, чтобы кто-нибудь не подумал, будто он может на что-то замахнуться или перед кем-то выставиться. Говорили, его и жена поколачивает, но он никогда никому не жаловался, а только грустно смотрел со своего стульчика и неизвестно о чем думал. Ходили слухи, что жена мстила ему за давнюю — не к ней — любовь...
Жил он когда-то в лесопункте, в бараке; преподавал ту же ботанику в школе. Как холостяку ему была отведена маленькая комнатушка, и он был счастлив, потому что напротив его дверей жила молодая очаровательная бухгалтерша Зинаида Павловна.
Но вскоре молодая бухгалтерша вышла замуж за шофера и уехала из лесопункта; а Анатолия Леонидовича женила на себе бывшая инспекторша роно, направленная в лесопунктовскую школу учителем геометрии. Она уже побывала замужем, нажила ребенка и казалась лет на восемь старше Анатолия Леонидовича. Вскоре она перетащила нового мужа в Запольскую школу, подальше от воспоминаний, а главное — от местной гастрономической витрины.
Но и здесь он попивал частенько, не однажды обсуждался в коллективе и поэтому чувствовал себя постоянно виноватым. А уйти некуда. Кроме школы, он нигде не работал. Да и пословицу помнил, что лучше всего там, где нас нет. Вот и жил со своей «медведицей», как называла Марфа Никандровна его жену Василису Петровну.
Миша посмотрел на нее и подумал: «Действительно, медведица». Грудастая и широкая в кости, она сидела в углу, навалившись на стол, и торопливо проверяла тетрадки. Бурые густые волосы Василисы Петровны падали на узкий лоб. Проверяя задачки, она низко наклонялась к бумаге, шевелила губами и водила носом по листу, словно что-то вынюхивала.