— Это я, — в приоткрытую дверную щель просунулось узкое большеглазое лицо его младшего брата Игоря.
— А, князь? Входите. И простите, что я в декольте, — сказал Миша и заправил в штаны старую застиранную майку. — Не раздумал со мной ехать?
— Не-е...
— Ну смотри. Условия остаются те же. Будешь учиться в моем классе. Значит, с тебя двойной спрос. Да, да, да! Не хочу, чтобы думали, будто по блату пятерки ставлю брату, — сказал Миша и подмигнул. — Принимаешь условия?
— Ага!
— То-то. И чтобы у меня на уроках никаких улыбочек или ужимок. А то получишь по хихикалке. Понял?
Игорь последние два года жил с матерью под Москвой, в Черкизове. Александру Ивановну направили туда от производства учиться в институт местной промышленности. Она давно разошлась с мужем, собственный домик был продан, деньги прожиты. Миша поддерживал развод матери, поэтому решительно согласился жить в общежитии. Мать с Игорем тоже сначала поселились под Москвой в общежитии, но вскоре им пришлось снимать комнату — мальчик вырос, и женщины при нем не могли ни переодеться, ни поболтать.
Заниматься Александре Ивановне приходилось много. Она уставала быстро: возраст давал себя знать; поэтому ее с трудом хватало, чтобы по субботам просматривать дневник сына; а следить за его развитием по-настоящему не было времени. Игорь этим пользовался и скрашивал свой досуг, как умел. Соблазнов в столице оказалось достаточно, и он постоянно клянчил у матери деньги то на кино, то на лакомства и приучил ее к мысли, что не отвяжется, пока не получит своего. Мать сначала не уступала его капризам, потом не выдерживала и сдавалась с каждым разом все быстрее.
В летние каникулы семья Колябиных собиралась вместе в домике бабушки Катерины, матери Александры Ивановны. Ола жила тоже в Вологде. Миша, наблюдая за младшим братом, увидел, что столичная жизнь его изрядно избаловала. Недобрые изменения были налицо.
Игорь приехал из Москвы при галстуке (в тринадцать-то лет), в сером клетчатом костюме; вместо челки носил «кок», нечто вроде стоящего торчком набриолиненного петушиного гребня, матери грубил, не стесняясь старшего брата. Она с горечью не то чтобы пожаловалась Мише, но призналась, как не однажды замечала, что от Игоря попахивало табаком.
— Этого еще не хватало! А ты куда смотрела?
— Да что, Миша, я могу поделать. Он уже в седьмой класс перешел. Совсем большой стал. Перезнакомился с местными мальчишками. А среди них всякие есть. Где тут усмотреть. Я ведь и за тобой никогда не следила, однако ты не научился ни курить, ни ругаться, ни пить. А с нашим отцом ко всему можно было привыкнуть...