Келли упивалась своим триумфом в окружении Лиама и Пола.
— И все ноготки целые! — напевала она, глядя на свой идеальный маникюр.
Роуз перешептывалась с Оливером, поглядывая на дочь и улыбаясь, а именинник наслаждался обществом супруги.
— Кохаю тебе усім серцем, ріднесенький мій, [32] — Ева терлась носом о нос Зака.
Не знаю, что это значит, но звучит красиво. Судя по теплу, что появилось в голубых глазах мужчины, это была одна из тех фраз, перевод которых ему известен.
— Ты очень задумчивая сегодня, — заметил Бен, и я тут же обернулась к нему. Друг разглядывал меня с неподдельным интересом в глазах. — Поделишься, что на уме?
— А ты?
Например, что ты чувствуешь ко мне? Правда ли то, что говорят Зак и Оливер? Вопросы крутились на языке, но разбивались о зубы.
— Как на счет того, чтобы ты выполнила бросок, и мы нашли место поболтать?
Я кивнула и пустила свой космический шар в направлении белых фигурок. Уже четвертый раз к ряду все кегли остались целы, так как мое «орудие массового поражения» решило покатиться по левой полосе, проходящей неподалеку от цели.
— Идем? — спросила я, не дожидаясь пока на табло отобразиться мой заслуженный прочерк.
— У тебя еще одна попытка, — смеялся над моей нетерпеливостью Бен. — Давай я кину, раз ты не заинтересована, и пойдем.
Бросок — и две кегли остались одиноко стоять по краям. Надеюсь, после нашего с Беном разговора мы не повторим их участь.
Примечание:
[32] С укр. «Люблю тебя всем сердцем, родненький мой».
50
Бен шел за мной, пока я шагала к выходу из боулинг-клуба и печалилась, что в моем организме затаился наркоман. Даже печальнее было то, что он стоял во главе этого персонального государства, в котором тараканы так отчаянно боролись за демократию. Мозг требовал новой дозы кислорода, а ведь его переизбыток и так уже вызвал помутнение рассудка. Иначе откуда всем этим романтично-меланхоличным замашкам взяться, верно?
Ну ладно, допустим, я всегда была немного того, но не настолько же!
— Мы будем бежать до границы? — подтрунивал Бен.
Я остановилась около парковки, обернулась к нему и, качая головой в попытке прийти в себя, прошептала:
— Я запуталась, Бен.
— Тебя не затруднит ввести меня в курс дела?
Ободряющая улыбка подталкивала меня поделиться, что на душе. Я опустила глаза и принялась крутить кольцо на безымянном пальце.
— Что ты чувствуешь? — мне сложно было слышать саму себя из-за пульса в ушах. Весьма вероятно, звучала я как натянутая до предела струна.