— Хватит, Лоис! Упрекать меня прошлым — низко.
Сказал тот, кто только что делал то же самое. Каков лицемер!
— Я давно поменял свое отношение. Так что проповеди о морали мне ни к чему.
— Ах да, а еще теперь ты женишься, так ведь? — я скривила губы в горькой усмешке и помахала рукой с фиктивным помолвочным кольцом. — И ты считаешь, что я должна была на крылышках порхать от радости, что оказалась в твоей постели? По-твоему, мне должно быть приятно даже в теории оказаться девушкой, рядом с именем которой в телефоне можно поставить «десятку»? Чтобы ты знал, не все горят желанием пополнять длинный список твоих любовных похождений.
Мы говорили так громко, словно стояли на разных концах стоянки, а не в шаге друг от друга. В горле пересохло — выпила бы целое ведро. Впрочем, еще несколько минут беседы в том же духе — и у меня оно будет. Наполню его своими слезами.
— Ты знаешь, что я много лет не делю постель с девушками на одну ночь! — рыкнул Бен. — Знаешь, что я прекратил ради тебя, ради того, чтобы остаться твоим другом! Знаешь, что я стараюсь строить эти чертовы отношения, но скажи мне на милость, ты хоть раз поинтересовалась, удается ли мне? Ты хоть раз спросила, не разбито ли мое сердце?
— Так же, как разбито у Кэтрин? — тут же нашлась я. — Ты не из тех, кто страдает из-за отношений, Бен. Иначе их бы не было столько. Нельзя привязаться к человеку за…
— Думаешь, только ты можешь переживать? — перебили меня, делая шаг вперед. — Вообразила, что у меня нет души, что сердце — гранит, и я только и делаю, что утоляю животные потребности. И это при том, что ты в моей голове разгуливаешь как в собственной! Как ты можешь говорить так, будто не знаешь, что у меня те же желания, что у других людей? Те же, что у тебя, Лоис. Я тоже хочу, чтобы меня любили, черт побери!
— Ты сам мне никогда ничего не рассказывал, а теперь я виновата? Как интересно у тебя все получается! В постели по пьяни оказались — так я не должна была воспринимать это как что-то даже чуточку смущающее. Старалась справиться с нормальной реакцией на ситуацию, — я растягивала слова, словно иначе они до Бена дойти не могли, — так задела твою тонкую душевную конструкцию. А теперь оказывается, это я вообразила, что у тебя нет чувств? Ты-то сам отрицаешь мои!
— Только не надо вот этого бреда, ладно? Ты знала, что ничего не было в ту ночь. Знала, но все равно объявила мне бойкот.
— Ты меня вообще слышишь?!
С таким уровнем громкости нас, должно быть, слышала вся округа. Если бы у меня не было желания использовать грудь Бена как барабан, я бы создала мысленную заметку: «Подарить ему на день рождения слуховой аппарат».