Трэйси неодобрительно покачала головой, а затем вернула взгляд ко мне и ткнула конвертами мне в грудь:
— Ты бы хоть разобралась в происходящем, честное слово!
Мне хотелось накинуться на нее и повыдирать смоляные отутюженные волосы. Я представляла картины, в которых ее стройное тело будет валяться на нашем газоне. В том месте, где пару минут назад сделал свои дела соседский пес. Мои руки так и тянулись к лебединой шее с целью украсить ее фиолетовым чокером, который никогда не выходит из моды и красуется на сотне снимков в полицейской базе с мест преступлений.
Но я не поддалась своим желаниям. Вместо этого лишь выхватила конверты из рук Трэйси и начала кромсать их, вымещая всю злость, что томилась во мне много лет.
Создав гору обрывков бумаги, кинула ее на землю и принялась старательно втаптывать в грязь. Я произносила все известные ругательства себе под нос, пока они не превратились в один сплошной поток рыков и пыхтений. Наверняка со стороны напоминала шамана, который старается призвать высшие силы для справедливого суда над лгуньей, с которой мне не посчастливилось делить ДНК.
Это был худший погребальный обряд, который можно себе представить, но, закончив, я почувствовала небольшое облегчение. Конечно, останься у меня трофей в виде пары черных прядей, было бы приятнее, но хватило и того, что в моей голове навсегда запечалилась та смесь шока и ужаса, которая застыла на лице Трэйси.
— Чокнутая! — провозгласила она, делая шаг назад. — Как бы на людей кидаться не начала!
Я сверлила ее взглядом из-под лба, тяжело дыша.
— Ненавижу тебя, Трэйси.
— Правда? — скептически заломила бровь девушка, улыбаясь уголком губ. Ее глаза опустились на ступни, что все еще втаптывали в грязь «грызунов моего сердца». — А по тому, что написано там, так не скажешь. Кажется, тебе даже на меня не плевать.
— Верно, — согласилась я, и Трэйси дернулась от яда в моем голосе. — Будь мне плевать, я бы не могла тебя ненавидеть.
Сестрица сделала шаг назад и подняла подбородок повыше.
— Что ж, возможно, однажды ты перестанешь это делать.
— С чего вдруг? Ты искупила свои прегрешения? Приняла постриг или прошлась обнаженной по улицам [40]? Хоть букву алую носишь [41]?
Я внимательно изучила шифон, облегающий пышную грудь:
— Нет, что-то не похоже.
— Ой, да ну тебя! — Трэйси замахала рукой перед моим лицом, отгоняя от своего бюста. — Ты прекратишь меня ненавидеть, потому что я не собираюсь давать тебе новых поводов для ненависти. Я ведь не отдала письма и даже про фиктивную помолвку не рассказала.
— Наверное потому, что папа запретил бы тебе рассказывать, — злорадно улыбнулась я. — И был бы крайне недоволен, сорви ты помолвку напрямую, без тайных махинаций с Амандой. Он-то хочет Бенксов в родственники.