— Иван Владимирович! — парень в форме зовет моего спутника, и тот оборачивается назад, открывая ужасную сцену. Я хватаюсь за рот, пытаясь удержать остатки ужина в полупустом желудке, не в силах отвести взгляда от тела девушки.
Подвешенная за руки, с опущенной вниз головой, она висит полностью обнаженной. Темные волосы длинной, безжизненной завесой скрывают лицо, спускаясь на вспоротый в виде буквы «Х» живот, из которого…
Тут я закрываю глаза, чувствуя головокружение. К несчастью, сознание успевает распознать изображение раньше, чем я отворачиваюсь, и теперь даже если сбежать отсюда, увиденное уже не стереть. Нос втягивает окружающие запахи, сводя с ума от тошноты, а вот звук пропадает. Не слыша ничего, я задыхаюсь.
И все еще вижу мертвую девушку, но вижу ее еще живой.
Вижу, как тугая веревка сковывает нежную кожу запястий, оставляя глубокие следы с бороздами — чем сильнее она затягивается, тем глубже впивается грубая нить.
Как неестественно выворачиваются руки, когда кто-то сильный вздыбливает ее, подтягивая веревку через балку.
Вижу, как пытается она кричать сквозь скотч, залепивший губы.
Как от ужаса расширяются глаза, когда она понимает, что спастись уже не удастся.
Вижу, как блестит в тусклом свете сталь острого скальпеля, направленного на беззащитный живот.
Как мужская рука делает два резких движения наискосок…
Я складываюсь пополам и, все-таки, не выдерживаю. Рвота отнимает последние силы, я надсадно кашляю, стоя на четвереньках, руками в пыли, и тяжело дышу ртом, потому что через нос — невозможно.
— Ну вот, загасили все блевотиной, уже третий человек, — ругается мужской голос, а я ощущаю теплые руки, которые помогают поднятья. Кожа, покрытая мурашками, как оголенный нерв, слишком чувствительна и болезненная.
— Аня, ты меня слышишь? — кажется, Иван задает свой вопрос не в первый раз. Отделываюсь кивком в ответ.
— Она умерла от страха, а не от кровопотери, — произношу четко, но тихо, — сердце не выдержало. Бедная…
— Иван Владимирович, это кто? — громкий шепот раздражает меня, и хочется выдать что-то резкое.
— Эксперт, — буркает он, не вдаваясь в подробности, а я усмехаюсь.
— О чем, собственно, я и говорил, — выступает вперед еще один мужчина, лет сорока, абсолютно седой, щелкая резиновыми перчатками с бурыми разводами, — но подробнее после вскрытия.
Я не сразу понимаю, что он подтверждает мои слова.
— Леха, давай, отпечатки, следы и разъедемся уже, — командует Доронин и провожает меня до джипа. Он так и не убирает руку, достает ключи из моих джинсов, уверенно, словно и не сомневаясь, где они лежат. — В бардачке влажные салфетки, минералка на заднем сиденье. Если совсем хреново, попрошу кого-нибудь отвести тебя домой.