— Я почти в порядке, — очень тихо отвечаю я, вытирая сначала рот, а потом ладони салфетками с химическим запахом ромашки.
— Что ты видела?
— Ее.
— Убийцу?
— Только руки… Тень, большую, сильную. Чувствовала ее страх. Его… спокойствие и равнодушие. Вообще никаких эмоций — ни похоти, ни возбуждения. Будто обыденную работу делает. Но… я боюсь, что это просто мое воображение, понимаешь? Увидела труп и домыслила невесть что, — я хватаю стоящего рядом Ивана за ладонь обеими руками и пытаюсь заглянуть ему в глаза, но он смотрит в сторону, лишь только желваки двигаются. — Ваня?
— Ань, не сейчас. Сиди пока здесь.
Он разворачивается и уходит обратно, а я достаю из пачки еще салфеток, сворачиваю их в тугие жгуты и запихиваю в нос, словно пытаясь очистить его, выскрести запахи. Жаль, с глазами так не прокатит — хочется стереть все следы садизма, выцарапать изображение навсегда, но я понимаю, что увиденное будет преследовать меня всегда, добавляясь в копилку уже пережитых ужасов. Коих и так не мало.
«Довольны?» — негодующее обращаюсь к шептунам, но те не подают признаков жизни. Трусят. Мне тоже страшно, я обхватываю себя ладонями и сворачиваюсь на заднем сидении. Хочется не думать, забыться, убежать, но ведь меня сюда никто не звал, сама напросилась. Могла бы сидеть в машине, а потом перебирать пакетики с вещами убитых. От мысли, что придется снова касаться чужих вещей, передергиваю плечами. Ни за что.
Руки трясутся, я ищу сигареты в бардачке, чтобы чем-то занять себя, но их там нет.
Меня гнетет ощущение одиночества, и я, после долгих раздумий, решаюсь выйти к людям.
— Угостите? — хрипло обращаюсь к самому молодому и симпатичному. Лицо его тоже кажется бледным; видимо, печать равнодушия, вырабатываемая с возрастом, еще не успела застыть на лице. Парень протягивает сигарету, прикуривает. Возможно, я помешала разговору, который вели до моего прихода; при незнакомом человеке они не решаются продолжить начатую тему. Несколько минут мы вчетвером стоим молча, я разглядываю их исподтишка, они меня — в открытую.
— Ты и правду эксперт? — без обиняков интересуется тот парнишка, к кому я только что обращалась. Окидываю оценивающим взглядом, уже заранее зная, что не выдам свой секрет никому.
— Можно и так сказать, — уклончиво отвечаю, слегка помедлив.
— Ты не из следственного, не из уголовного, — перечисляет он, скорее утверждая, чем спрашивая.
Вести беседы после увиденного нет никакого желания, и я ограничиваюсь коротким кивком, будто соглашаясь с ним. Да, не из следственного, да, не из уголовного.