— Не темни, - потребовал я. - Никакого желания играть в кошки мышки. Не с тобой, Руслан.
Я уже понял, что у него за пазухой припрятан камень, в красивой шуршащей обертке. Такая у Руслана работа - принимать все брошенные в меня камни. По пустякам он дёргать меня не стал бы.
— Парни не только нужности достали из компа, - вздохнул он. - Ещё программку интересную. Качает файлы и дублирует их. Куда - не можем пока установить. И появилась эта программа совсем недавно, судя по объёму переданных данных, спасибо интернету, который в этом колхозе снова полетел.
Тяжело опустился в кресло. Руслан - высокий. Даже меня выше. Массивный, обычно молчаливый. Он мог подавлять одним лишь своим присутствием. А кресло - бабушкино. С рюшками на подлокотниках и вязаным полосатым покрывалом. Могло бы быть смешно, если бы не ситуация.
— Кто?
Руслан недобро усмехнулся. Вычислять кто - его работа.
— Камер в доме нет. Таир… Я считаю, что это Ася.
Я отошёл к окну. Хотелось по нему садануть кулаком, чтобы осколки в стороны и костяшки в кровь. Потому что боль физическая куда приятнее, чем ковыряния в поисках крота. В собственной душе ковыряния.
— Нет, - коротко сказал я.
Просто не хотел. Не так много в моей жизни было светлого, по крайней мере в эти годы. Аська - последнее. И она, казалось, меня принимала таким, какой я есть. Ничего не требуя. И сколько бы женщин у меня не было, Аська занимала особенное место. Она - лучик. Сандугач. Была ею всегда.
Лучик в данный момент беседовал с Сахипжамал - видно ограду загона из окна второго этажа. Перед Асей можно было не притворяться. А семья… Все они видели меня лишь с одной стороны. Они воспринимали то, что я им давал, как данность. Они даже не задумывались, чего мне это стоило. И это правильно - не хрен им в грязь лезть. Это мужское дело. Мое.
— Ещё варианты есть?
— Зай. Именно ей ты ноутбук давал тем утром.
Я оторвал взгляд от Аськи и медленно к Руслану повернулся. Новое желание появилось - дать ему по морде.
Кто угодно, блядь, только не сестра. Кто угодно. Я Зайке был отцом, матерью, господом богом, делал все, лишь бы она никогда не чувствовала себя обделенной или одинокой. Даже при живой маме, ушедшей с головой в науку, чтобы пережить боль.
— Никому нельзя верить, - напомнил он. - И смерть твоего отца тому наглядный пример.
А вот этого не стоило. Я сам сотни раз проживал вместе с отцом тот последний год его жизни. Мысленно. Просматривая все его документы, сделки, записные книжки. Искал поворотный момент. Тот, когда ещё можно было все изменить. Тот, в которой отец начал верить тому, кому не стоило.