, — сказала я своим ногам, —
мне нужны не щенки, а батончики «Кит-Кат»! Ноги проигнорировали мое требование. Сердце напомнило мне о том, что, когда я в прошлый раз вошла в магазин с объявлением «Щенки по $49.99», я покинула его со своей первой собакой, Аттикусом, изменившим всю мою жизнь. Здравый смысл напомнил мне, что тех двух собак и двух кошек, которых я уже держала, было вполне достаточно. Мне нужны были всего лишь конфеты.
— ЭЙ, ПРИВЕТ! — с преувеличенным энтузиазмом окликнула меня молодая продавщица с длинными каштановыми волосами и пирсингом в губе.
— Я, э-э… в объявлении написано, что у вас есть щенки? — промямлила я.
— Да, бедняжки, — откликнулась девушка, ведя меня вглубь магазина, где стоял самодельный картонный вольер, окруженный горами пакетов корма для животных. Внутри суетился выводок щенков, которым не могло быть больше пяти или шести недель.
— Сегодня утром их оставили у нас на крыльце вместе с запиской о том, что они только что начали питаться самостоятельно. Наверное, кто-то решил, что мы сможем пристроить их в хорошие руки.
Щенков было пятеро — трое черных и двое рыженьких. В них явно угадывалась кровь лабрадоров, но все остальные признаки могли принадлежать любой другой породе. Тем не менее эти малыши были восхитительны. Четверо из них прыгали и гонялись друг за другом по наспех сооруженному вольеру с восторгом, типичным для щенков всех пород.
Но мое внимание немедленно привлек пятый, самый маленький из детенышей. У этого крохи была бархатистая черная шерсть и растерянные коричневые глаза. Он был явно гораздо медлительнее не только своих братьев и сестер, но и других щенков своего возраста, с которыми мне приходилось работать на курсах. Он потерянно бродил по вольеру, напоминая малыша, который едва научился ходить и случайно угодил на площадку для роллер-дерби[2]. Веселая ватага, проносясь мимо, всякий раз сбивала его с ног. Не успевал он подняться, как снова оказывался на полу. Наконец ему удалось убраться в сторону, и он начал бесцельно слоняться по коробке, подобно бильярдному шару врезаясь в ее борта и меняя направление своего движения неожиданно для себя самого.
Он оказался у меня в руке, прежде чем я успела осознать, что наклонилась, чтобы поднять его.
Пушистая шерстка его белоснежной грудки напоминала манишку для смокинга и сочеталась с белыми носочками на двух задних лапках. У него были крошечные треугольные ушки с загнутыми вперед, но не касающимися его угольно-черной головы концами. На мордочке застыло забавное, почти отрешенное выражение, как будто он вслушивался в какие-то отдаленные, только его слуху доступные звуки.