Ей бы носить наряды и драгоценности, как у хозяйки. Её бы они по крайней мере украсили. Но на Патимат лишь скромные золотые серёжки и ни одного кольца.
— Что-то с Ратмиром не поделил, — спустя секунду поясняет и присаживается напротив. Наблюдает за тем, как я ковыряюсь вилкой в еде.
Что-то не поделил. Скорее, кого-то.
Наверное, Русик ему высказал обиду. Интересно только, почему Сабуров-старший всё же решил отправить брата в ссылку?
— А ты чего не ешь? — выразительно смотрит на полную тарелку еды.
Патимат сразу сказала, что я могу есть всё, что захочу. Я распахивала огромный холодильник, смотрела голодными глазами на еду, а в горло ничего не лезло.
Думаю об Ане, и сердце кровью обливается. Плакать хочется уже оттого, что не имею возможности её защитить. Как всегда защищала.
Кусаю нижнюю губу, сдерживая эмоции.
— Аппетита нет, да и на тренировку снова нужно ехать. Не хочется на полный желудок заниматься.
Договориться с Патимат о том, что буду продолжать ездить в спортивную школу, оказалось совсем не сложно.
Она видела, в каком измождённом состоянии я возвращаюсь после тренировок, и не нагружала сильно. Хотя я чувствовала, что лафа вскоре закончится. Стоит хозяйкам вернуться в дом.
— А если узнает господин Сабуров? — стараясь изображать благоговение перед своим благодетелем, кротко поинтересовалась.
Патимат с первого дня смотрела на меня с лёгкой улыбкой. Будто знала обо мне больше, чем я о себе. Меня это смущало, и я старалась как можно меньше показывать ей свои эмоции. Но сомневалась, что достаточно хорошо их скрываю.
— Ратмир всё знает. Не переживай.
Вот тебе и ответ. И гадай, что это значит. У него тут везде камеры и жучки? Или моё расписание уже с ним согласовано?
Сам Сабуров в доме больше не появлялся.
А я ждала его. Не знаю почему. Мне было скучно без него. Сердце замирало каждый раз, когда через ворота заезжал автомобиль.
Думала о нём. Фантазировала о новой встрече. Что посмотрит на меня иначе. Ведь я красивая. Он не мог этого не заметить. Спустя пару недель синяки уже почти полностью прошли, я набрала пару килограмм и уже не напоминала узницу концлагеря.
Но его всё не было.
После произошедшего с Айратом организму требовалось время для восстановления. Стресс, страх, заточение сделали мои мышцы тугими. Деревянными. Тело вдруг стало непослушным. Обычно мягкое, как тёплый свежий мёд, вдруг словно засахарилось. Тренировки не давались.
Но умом понимала, что стоит явиться с повинной к тренеру. Следовало объяснить своё отсутствие.
Увидев моё раскрашенное лицо, Марина Юрьевна долго не могла прийти в себя. Просто смотрела на меня и не верила собственным глазам.