Его товарищи замерли за его спиной. Трусливо выжидали. Может быть, когда я сдамся, но, скорее, когда он меня вырубит.
Каким бы тощим, изувеченным алкоголем он ни был, наши силы всё равно оказались неравны. Я наносила нелепые, беспорядочные удары, на которые он даже не обращал внимания, — пьяница вряд ли испытывает боль.
— Помогите! — крикнула во всё горло в надежде, что кто-то из соседей сжалится. Хотя знала, что им плевать. Бытовая ссора — ерунда же.
— Молчи, дура! — прошипел отчим, отвесив мне тяжёлую оплеуху. — Ещё раз вякнешь — хуже будет.
— Фомин, это уже слишком, отпусти девчонку, — раздался голос одного из собутыльников, выдвинувшегося из тени коридора, — я не хочу потом в тюрьме за неё сидеть.
— Да ничего нам не будет, не бзди. Кому сдалась эта шалава, — ответил отчим, стаскивая с меня джинсы.
Я поняла, что, если сейчас что-то не предприму, — это конец. Даже я от такого уже не смогу отмыться. Если позволю ему один раз себя изнасиловать, этот кошмар будет продолжаться и дальше. И бежать мне совершенно некуда. Потому что не могу я оставить дедушку и сестру.
Слёзы жалости и обиды навернулись на глаза, но тут же пропали, — времени на них не было.
Потянувшись к утюгу, я со всей силы заехала им по синей одутловатой роже отчима, придав ей новые краски. Он взвыл, даже не понимая, что произошло. В этой суматохе я, натягивая джинсы обратно, побежала вон из квартиры мимо его дружков, попутно хватая куртку.
Ноги быстро перебирали ступеньки, хотя казалось, что могу вот-вот оступиться и переломать все кости.
Я бежала так, будто за мной гнались черти. Бежала так далеко, как только могла. Подальше от этого ненавистного дома, в котором сохранилось черезучур много мерзких воспоминаний. От сестры, которую мне повесили на шею. От ответственности, которая слишком рано легла на мои хрупкие плечи.
Только вот далеко от собственного ада не убежать.
Ноги привели меня к стенам отделения полиции.
— Чего вам, барышня? — интересуется женщина корпулентного телосложения, рассматривая меня через маленькое зарешёченное оконце.
— Хочу заявление написать о попытке изнасилования.
— Ну так не было же изнасилования, о чём писать-то собралась?
Меня трясло от пережитого страха, от заходящегося в груди сердцебиения, от интонации, с которой был задан этот вопрос. Тут никто не жаждет мне помочь. Всем безразлична моя судьба.
И всё же дрожащей рукой я расписала минувшие события. Я остро жаждала возмездия. Защиты. Будто не знала, что ищу правды не в том месте.
Усталость и стресс давили на веки. Хотелось спать. Только у меня не имелось убежища, где можно переждать грозу.