— Аль, внимательно посмотри и запомни: это и есть Раевский Максим Викторович.
— Мать твою, Ева, это ты с ним тогда в клубе зажималась?
— Здрасте, приехали, — поджимаю губы и с особым пристрастием грохочу посудой, — ты разве забыла, что их двое.
— Прости, прости, но чес слово, он — настоящий секас, я теперь понимаю твою планку, которая сорвала стоп-кран и лишила тебя рассудка.
— Не напоминай.
— А ну, а ну, посмотри мне в глаза, моя черешенка.
Аля указательным пальчиком прикасается к моему подбородку и поворачивает голову к себе, чтобы пристально изучить выражение моего лица.
— Ты мне многое недоговаривала, ай, ай, как ты могла! Между вами что-то было?
— Ещё чего, он вообще меня считает шлюшкой, после того, как застал меня и брата на своей кухне.
— Этот, получается, слишком правильный? — Аля не отрывает взгляд от Раевского и откровенно нас палит.
— Этот слишком занудный.
— Да ладно не ври, он реально ходячий секс. Теперь охотно верю в то, что ты тогда ку-ку.
— Вот лучше бы не ку-ку, — поджимаю губы и нервно перекладываю салфетки из стопки в стопку до тех пор, пока Аля не хватает меня за запястье.
— Бесит?
— Я к нему две недели на пары не ходила.
— Что? Как ты могла? И молчала? А что теперь?
— Успокойся, мы к вашему приезду заключили перемирие.
— Да у тебя здесь целая мыльная опера назрела, а ты все скрывала. Впрочем, потом поговорим, кажется, к нам идет пополнение, — хихикнула подруга, и отвернулась, подавляя хохот, когда увидела моё лицо, стоило Раевскому согласиться на приглашение отца.
— Ну, папуля, ну удружил!
— Эй, детка, относись к этому попроще. Нервы дороже.
Легко сказать: попроще. Вот хорошо, если Раевский не забудет об обещании и не будет больше ко мне придираться. Впрочем, пусть Аля всё сама видит и делает выводы.
— Эла, познакомься, Аля — моя лучшая подруга, я тебе о ней говорила.
— Привет, а ты красивая, Еве повезло с такой подругой детства.
— И мне тоже повезло, — звонко рассмеялась Аля и обняла Элу за плечи, — ты тоже клеевая, мне очень приятно познакомиться с маленькой подружкой моей подружки.
— Ева меня сегодня спасла, видишь, как я ногу разодрала. А вообще, она меня второй раз спа…
Мои глаза стали огромными, когда на эмоциях малявка проболталась о спасении в ночном дворе. Раевский, который рьяно обсуждал с отцом нюансы рыбалки, напрягся и посмотрел в нашу сторону. Эла прикусила язык и, повернувшись к отцу спиной, зажмурилась от возможного террора отца.
— Эла, повтори, — голос Раевского прозвучал раскатисто над поляной, и все замолчали.
Опять я беру огонь на себя, лишь бы мелкая не попала под грозный рык своего мегатребовательного отца. Мне в такие моменты кажется, что с Котовым мне жилось проще.