— Хочешь, что-то интересное покажу тебе и твоей подружке? — Кладет записку мне на терадь.
— Батурин, а хочешь, я покажу тебе кое-что занимательное? — Пишу ему ответ в записке.
— Хочу, а подругу с собой возьмешь?
— Обязательно, хочешь тройничок?
— А так можно?
— Для тебя, милый, всё что угодно. В восемь у пиццерии, приходи.
— Заметано.
Чувствую, как меня под рёбра стучит Алька.
— Ай, — кручу головой по сторонам и моментально накрываю рукой записку, которую ротозей Батурин даже не удосужился спрятать.
Да блять! Раевский убирает мою ладонь и берет переписку в руку. Белкина хихикнула, Батурин уткнулся лбом в стол и застонал. Ну а что я?!
— Во дебил! — Шиплю Батурину на ухо и обреченно откидываюсь на спинку стула.
— Батурин, предлагаю вам проветриться.
Раевский не смотрит на меня, он хмурится и ждет реакцию от Батурина, который нехотя собирает вещи и идет на выход, бросая короткое:
— Извините.
— Что же, продолжим нашу лекцию, ребята.
— И это всё? Тебя распинать не будет?
— Ещё не вечер, Аль, — фыркаю иронично и черкаю ручкой чистую станицу.
— И что ты пообещала Батурину?
— Большой и чистой любви, а по-народному: пиздюлей.
Звонок прозвенел только через полчаса, но я уже была на старте, и Альку предупредила.
— Ева Карташова, останьтесь.
— Вот гад, — шипит Алька и сжимает мою руку, — давай останусь с тобой.
— Нет нужды, это наша с ним война.
— Я буду ждать тебя у двери.
— Не рекомендую, у кое-кого здесь паранойя, увидит — забанит.
— Во какой грозный.
— Не то слово. Я позвоню, лучше купи кофе и два огромных пирожных, мне требуется.
- Без проблем.
Алина последней покинула аудиторию, плотно прикрыв дверь.
— Это так ты придерживаешься своих обещаний?
— Придерживаюсь, обещала же работать, не игнорировать пары, что тебе ещё надо?
— Это что за бред здесь написан?
— Максим Викторович, у вас какая-то маниакальная зависимость — читать чужие записки. Это уже тянет на диагноз. Верните записку, — протягиваю руку вперед и жду.
— Что здесь написано? — Повторяет мужчина твердо, и я внезапно понимаю, что он закипает.
— В чем проблема? — Хмыкаю, пресекая глупый смешок, он ведь прочитал наши каракули, тогда чего ещё ожидает услышать?
— Ты уверена, что твоему отцу будет приятно узнать, что его дочь…
Прикрываю ему рот ладошкой, чтобы он прекратил говорить глупости. Опять всё испортит, а моё отношение к нему и так на ладан дышит. Раевский как-то странно смотрит на меня, а потом своим поступком заставляет меня застыть на месте, словно изваяние.
Его губы твердые и требовательные, а руки берут в плен моё онемевшее тело. Мало мне одного наказание в виде Михаила Раевского, как перед носом замаячил ещё один экземпляр. Мне бы стоило его оттолкнуть, только какая-то сила сковала моё тело.