- Конечно, не верю. И, конечно, сделаю все возможное для Никиты.
- Олег, я тоже хочу помочь тебе в этом.
- Хорошо, Моника, я услышал тебя. Но мне надо обсудить это с Никитой.
Олег уходит, прихватив сумку с вещами для Ника. И в этот момент, глядя на эту спортивную сумку, я вдруг начинаю осознавать всю серьезность происходящего.
Ник в изоляторе. По ужасному обвинению. В том, что он не совершал.
Голова раскалывается, а веки становятся свинцовыми. И я засыпаю прямо здесь, на диване в гостиной. Мне не хочется ложиться одной в кровать. В ней я буду ещё больше ощущать одиночество.
На следующий день я сижу в офисе, пытаясь сосредоточиться на делах. Сделать хоть что-то полезное. Но все мои мысли кружатся вокруг Ника.
Как он провел ночь? Что сейчас там происходит? Олег до сих пор не вернулся, а ведь уже обед.
Как вообще могло такое произойти? В правдивость обвинений я не верю. Но что тогда могло случиться? Какая-то невероятная череда событий. Проблемы на работе, потом это абсурдное обвинение...
Меня отвлекает телефонный звонок.
- Моника, зайди, - слышу я голос Олега.
По интонации пытаюсь понять, какие новости он принес. И тут голос разума как будто отрезвляет меня: если он вернулся один, то и новости, значит, плохие.
- Проходи, садись, - говорит мне Олег, когда я захожу к нему в кабинет. - Только что вернулся. Никита просил передать тебе, что с ним все в порядке.
Олег не смотрит мне в глаза.
- А как на самом деле, Олег? - спрашиваю я.
Он поднимает глаза от стола и внимательно вглядывается в меня.
Видимо, найдя в моих глазах ответ на свой вопрос, рассказывать мне все или нет, произносит пугающим меня своей серьезностью тоном:
- Сегодня был суд по избранию меры пресечения. Никиту оставили под стражей. Я разговаривал с начальником управления. Им поступила информация извне о наличии в ноутбуке Никиты детской порнографии. Имя информатора он, конечно же, не раскрыл. Сейчас ноутбук на экспертизе. Неофициально начальник подтвердил, что что-то там уже обнаружено. Поэтому Никита пока остаётся там.
Я чувствую, как с каждым произнесенные им словом сердце сжимается все сильнее, пока не превращается в бобовое зёрнышко и не падает куда-то вниз.
- Херотень какая-то, - срывается, наконец, Олег. - У него же ноут был запаролен. Да, никто и доступ к нему не имел! Как такое могло произойти?
В моем мозгу я тоже судорожно перебираю все возможные варианты. Вспоминаю случаи, когда Ник оставлял ноут без присмотра. Пытаюсь восстановить в памяти случайные контакты в последнее время.
- Олег, я хочу увидеть Ника, - твердо произношу я.