Как только мы вместе выходим из комнаты, Дима берет меня за руку. Подносит ладонь ко рту и целует запястье. Мы замираем на мгновение в полутьме коридора, и это молчание, наше дыхание, его блеск глаз, просто разбивают мне сердце. Не хочу, чтобы это заканчивалось, не хочу, чтобы это прекращалось…
Кажется, будто Царев читает мои мысли, или думает о том же?..
— Все еще только начинается, Ев-ва, все еще только начинается!
Он тянет меня за собой, на первый этаж, и я послушно иду следом. Из комнаты вкусно тянет ароматом выпечки, и мой желудок отзывается. Царев посмеивается:
— Больше не будешь пить.
— Ой, это точно!
Как только мы входим в большую, светлую столовую, как маленький комочек срывается с места, отбросив вилку, и повисает на моей шее.
— Сашка! — ахаю радостно и прижимаю к груди ее маленькое, послушное тельце. Слышу, как сердце бьется тонко и быстро, как у зайчонка, и улыбаюсь, и тихо посмеиваюсь, ощущая, что все равно в уголках глаз набухают слезы — невозможно сдержать радость от такой долгой разлуки.
— Девочки, идемте скорее завтракать, я голодный, как волк! — Царев подхватывает Сашку на руки, кружит самолетиком, под смешки и визг девочки, усаживает ее обратно на место — на большой стул.
— Я вам блинчиков испекла, — смотрит по-доброму женщина рядом с ней, и я чувствую, как внимательно она оглядывает меня, как посмеивается, заметив, что на мне — рубашка Царева. Чувствую себя от этого немного неуютно, и спешу сесть за стол. Она же тут же подливает мне в чашку чай, пододвигает вазочку с джемом. — Угощайтесь, я от всего сердца.
— Люлю-ю-ю бинчики!! — кривляется Саша, размазывая красный джем по белой тарелке.
— Любишь — так ешь! А не кусочничай! — протягивает ей салфетку няня, и Саша, под смех взрослых, прижимает ее ко рту.
— Ева, на! — Саша делится со мной своим недоеденным блином, и я беру его за целый бок. Когда ребенок отдает что-тот свое, невозможно удержаться.
— Тогда ты ешь мой! — протягиваю ей целый, и она кивает: довольна обменом.
Мне хочется дернуть плечом, плюнув на все и всех, усадить ее к себе на колени, вдыхая теплый детский аромат на макушке и кормить с рук самой, но я отчего-то стесняюсь — какая-то робость будто сковала все тело. И потому только улыбаюсь, наблюдая за дочкой.
— Рада, что ты выздоровела!
— Только сопли остались, — Дима подмигивает Сашке, и берет в руки сотовый телефон, тут же начиная в нем что-то смотреть с сосредоточенным видом. Черт. Да, у него же в разгаре рабочий день, множество задач, которые нужно решить, пожаров, которые нужно потушить.