А потом достает сотовый телефон и прикладывает его к уху, слушая гудки.
Я подхожу ближе к двери. Неужели Яна испугалась того, что может открыться, и ушла? Или…и с ней произошло что-то страшное?!
В смятении подхожу ближе к двери, прижимаю ухо к его холодной стали. И вдруг слышу, как там, по ту сторону, звонит обычной, стандартной мелодией сотовый. Делаю большие глаза, молча указываю на это Диме, и он тоже приникает к двери. Звонок обрубается.
Мужчина долго не думает: заносит кулак над дверью и начинает стучать в нее, и этот звук грозно разносится по всему этажу.
— Яна, открывай, — говорит он громко. — Я знаю, что ты дома.
Я прижимаю ладони к горящим щекам. Что-то будет?
Царев заносит кулак над дверью и вдруг…Она открывается.
— Наконец-то! — Дима сразу же хватает за ручку двери, с силой тянет на себя, не давая девушке передумать и закрыть дверь прямо перед нашим носом.
— Здра…вствуйте, — он тут же проходит вперед, могучей рукой заталкивая девушку в квартиру. Следую за ним и прикрываю дверь.
— Передумала? — грозно нависает он над ней.
— Нет, я… — тихо говорит она, и опускает голову, пряча слезы. Но это не действует на Царева. Он настроен очень решительно.
— Так не пойдет. Выпей воды, будет разговор.
— Да, да… — мнется она. — Проходите.
В большой, просторной комнате мы усаживаемся на диван, тогда как Дима занимает кресло. Он достает сотовый телефон и включает запись.
— Имейте в виду, что наш разговор будет записан. Нас вызвали в полицию для дачи показаний, и я думаю, что им будет интересно то, что вы нам сейчас скажете, — четко и твердо говорит он.
Яна заправляет волосы за ушко и опускает глаза.
— Да, наверное, да. Вы правы…Нужно об этом рассказать…
Она собирается с духом, а я присматриваюсь к ней, не сразу вспоминая. Невысокая, хрупкая, с каштановыми волосами, уложенными в боб-каре, она и тогда, четыре года назад производила впечатление куколки, а теперь и подавно. Большие карие глаза наполнены слезами, и под ними видна синева — скорее всего, сказывается бессонная ночь, да и пережитое горе не могло пройти бесследно.
Только теперь я вспоминаю ее. Она действительно работала помощницей врача, у которого я проходила лечение, выдавала направления на процедуры, занималась сверкой оплат. Сергей тогда называл ее нашей крестной феей, а она подмигивала на эти слова. Удивительно, но вспомнила я ее только сейчас — когда она убрала прядь за ухо, таким привычным жестом, который делала всегда в больнице.
— Я…мы… — засмущалась она. — Не знаю, с чего начать…
— Начните с самого начала, — в голосе Димы наливалась силой вьюга. Его решительный настрой сбивали с толку, не давали собраться с мыслями девушке, измученной своими личными переживаниями, но он не выказывал к ней никакого милосердия. — Если вы во всем не признаетесь, то…Сами сможете пострадать, вы же сами это сказали.