— Да, да…все так…
Она дернулась, взяла стакан с водой со столика, отхлебнула, сделала несколько вдохов, явно приходя в себя, а потом подняла глаза на Диму.
— Я начну…с конца. Расскажу, что произошло вчера.
Я сцепила руки на коленях. Отвела взгляд, чтобы не спугнуть, не напугать ее своим пристальным вниманием, понимая, что собраться с мыслями и признаться в том, что скрываешь, очень непросто. Хотя в это время в голове билось: говори скорее, говори скорее! Кровь бурлила, как это всегда бывает перед чем-то неизвестным, неизведанным. Мне казалось, что прямо сейчас откроется дверь, которая вела в нашу тайну, и та темная комната наконец озарится ярким светом, и станет видно все до малейшей детали.
— Мы с Витей…с доктором Земелиным начали встречаться, когда я пришла из интернатуры. Отношения держали в секрете, потому что это не профессионально, да и его семейное положение…Он женат, — Яна сгорбилась, но мы никак не среагировали на ее слова, и она немного расслабилась. — Мы работали все время очень легко. Хотя, конечно, всякое бывало…И скандалы, и расходились много раз. Но…не знаю, как это объяснить. Я бы за ним и в огонь, и в воду пошла бы, и оказалось, что это не простые слова — так и получилось. Что мне пришлось идти за ним и в огонь, и в воду…
Она снова отхлебнула из стакана прохладной чистой воды.
— Он попал в психиатрическую клинику полгода назад. Это врожденное, по линии матери. Обострение случилось на фоне переживаний на работе и дома. Жена постоянно его ревновала, не давала дышать, преследовала. А в клинику зачастили проверки… — она бросила косой взгляд в мою сторону, но отчего-то не смотрела прямо. И только потом я поняла, — почему…
— В клинику жена приезжала не часто, а вот я — постоянно. Даже на ночь оставалась иногда — там у меня работают хорошие знакомые, помогли все устроить. И в эту ночь… Он увидел вас, когда вы пришли с расспросами, очень разволновался, началось обострение и я решила остаться на ночь в палате, чтобы проследить, проконтролировать его состояние. У меня уже там и своя кушетка заведена — за небольшой дверцей, ее не видно, когда заходишь в палату, только тот, кто знает, как утроены палаты, в курсе того, что там может находиться две, а не один человек.
Она несколько раз выдохнула, и распрямилась вдруг, явно желая скорее облегчить душу признанием.
— Дверь открылась, я услышала скрип и не сразу поняла, в чем дело — только свет скользнул по полу. Сначала я подумала, что это лечащий врач Вити, но поняла, что ошиблась — это была женщина, она цокала каблуками. В клинике медсестры не носят каблуки — это запрещено, да и не безопасно.