Тайна двух континентов

Распыление 3. Тайна двух континентов

Татьяна и Дмитрий Зимины

Глава 1

Иван

Не став птицей высокого полёта при жизни, она обрела подобие величия после смерти.

Вольготно раскинувшись на спине, элегантно задрав к потолку желтые мозолистые ноги, казалось, она была полностью довольна своей участью.

Если б не одна крошечная, незначительная деталь: у курицы не было головы.

Птица лежала в круге, намалеванном, судя по приметам, её же собственной кровью. Кровь лаково поблескивала в зыбком, мятущемся свете свечи и тянулась жирной полосой к куриной тушке.

По-видимому, рисуя круг, чародей орудовал головой бедняжки, как малярной кистью.

- Как-то здесь темновато, - подала голос Машка.

- Это ж пирамида, - бросил я, задумчиво разглядывая жертву. На каменном полу крохотный трупик смотрелся трогательно и одиноко.

В темноте вспыхнули желтые глаза.

Машка выхватила пистолеты и навела их на цель - по одному на каждый глаз. Губы её сжались, подбородок отвердел. Взгляд сделался равнодушным и холодным, как скальпель.

- Не-е-е-ет! - я знал, что не успею, но всё равно прыгнул, чтобы заслонить собой...

- Спокойно, стажеры. Всё под контролем, - как призрак отца Гамлета, в круге света возник чародей, факир, заклинатель зомби, магистр черныя, белыя и серыя магии, наш обожаемый учитель и наставник Василий Лумумба.

Я как скошенная травинка грохнулся к его ногам. Набрал воздуху, чтобы высказать Машке всё, что думаю о её влюблённости в эти бездушные, адские, плюющиеся металлом...

- А вот кричать не надо, - оборвал наставник. - Мертвецы этого не любят. Кстати, на полу валяться тоже не советую: скорпионы.

Мрачный, как неопохмелившийся дворник, я поднялся, демонстративно отряхнул штаны и рубаху и уже хотел вернуться к осмотру, как что-то лего-о-онько пробежалось по моей голой шее. Издав высоковольтный визг и подскочив на полметра, я принялся лупить себя по всем местам в надежде стряхнуть... И тут раздалось гаденькое хихиканье.

Машка, как ни в чем ни бывало, вышла на свет и помахала прутиком.

Сделав глубокий вдох, я закрыл глаза и посчитал до десяти. Долгий будет денек.

- Тьфу на тебя три раза! - в сердцах плюнул я. И попал в свечку. Темнота обрушилась, как каменный потолок. И в этой тьме ухал, задыхался, отражался от стен и рассыпался по коридорам звонкий, заливистый смех.

До-о-олгий будет денек. О-о-очень долгий.

Тьма, сдавившая нас со всех сторон, была куда плотнее, чем ватное одеяло и гораздо глубже, чем самый бездонный подвал с картошкой. А еще её под самое горлышко набили невнятными скрипами, загадочными шорохами, призрачным эхом и тихими, наводящими ужас шаркающими шагами.