Убедившись, что им моя помощь не требуется, я направил Пушка к богам смерти. По их хищным, стремительным движениям, по яростным атакам кадуцеев можно было заключить, что уступать ни один не собирался.
Сет пошел в атаку, нанося удары быстрыми, почти незаметными глазу ударами. Анубис отступил, но тут же собрался и ударил в ответ. Бог с шакальей головой зарычал и поднял кадуцей повыше.
Я вспомнил, как Сет смотрел на сына перед битвой...
В конце концов, встревать в свару родственников - себе дороже. Обязательно крайним будешь.
Похлопав Пушка по твердой, как камень, шее, я направил его в сторону от богов. Пусть их. Ворон ворону, как говорится.
Даже как-то обидно сделалось. Никому я здесь не нужен, никто во мне не нуждается. Никого не надо спасать.
Вот была бы здесь Машка - она бы наверняка восхитилась моим мужественным профилем и профессиональной посадкой наездника! А так...
Я заметил яркий металлический проблеск. Искорку, совершенно неуместную в этой свалке кровавой плоти.
Убеждая себя что ошибся, стараясь отогнать надежду подальше, - чем больше веришь, тем больнее обмануться, верно? - я направил Пушка в гущу сражения. Монстры косили друг друга пачками. Звуки и запахи были такие, будто одновременно блевал и опорожнялся отравленный тухлыми консервами батальон солдат.
Мой ручной зверек брел сквозь это месиво совершенно нечувствительно, только хвостиком помахивал: махнет в одну сторону - улица, махнет в другую - переулочек...
Я опять уловил блеск металла. Может, это деталь злополучного Астон-Мартина? Откатилась подальше, и блестит себе... Но нет. Металлическая вспышка перемещалась, причем довольно резво.
- Ну давай же, давай... - понукал я ящера, - Давай, пёсик, ищи...
Пушок, давя монстров как виноградины, наконец протолкался к тому месту, где я видел отблеск в последний раз. Свесившись с его шеи, я вглядывался в кучу... Вот мелькнул характерный клюв, вот - крыло. Вороненое перо отразило лучик солнца...
- Гамаюн! - заорал я со всей мочи. - Гамаюша!
- Ваня! - хрипло каркнула ворона. - Ванюша! Я знала!.. Я надеялась!..
Вырвавшись из чьей-то влажной от крови пасти, она с лязгом распахнула крылья, взлетела и... с размаху врезалась мне в плечо. От неожиданности я свалился с Пушка и тот, ощутив слабину ментальной уздечки, взбрыкнул, как лошадь, и умчался.
На меня сразу наступили, вцепились в ногу и обвились вокруг шеи. И всё это были совершенно разные существа.
Гамаюн, не желая остаться в меньшинстве, обвила крыльями мою голову.
Я ничего не видел и постепенно задыхался, а ворона, не помня себя, тараторила, как заведенная: