- Прихожу в себя - вокруг жар, дым, резиной горелой воняет. А я лечу-у-у-у...
- Погоди, дай вздохнуть, - я попытался оторвать крыло от своего лица, но железная птичка только усилила хватку. Перья больно врезались в кожу.
- Камни летят, песок летит, крышка багажника летит, я вместе с нею! Голова - ноги, голова - ноги...
- Крылья убери - не вижу ни черта.
- Потом удар и - тишинаа-а-а...
- Крылья, говорю, убери. И когти из плеча вытащи!
Я кое-как отодрал от ноги небольшого крокодила - пришлось открутить сначала туловище от головы, а затем вынуть челюсти, по частям. Выковырял из плеча совиный клюв. Размотал с шеи змею. Глубоко вздохнул. Позвал Пушка.
Тот прискакал на зов, как резвящийся щенок и положил к моим ногам палочку - бедренную кость какого-то бедолаги...
С огромным облегчением - я весь был покрыт укусами, помят и почти задушен - я взгромоздился на загривок Пушка и осмотрел побоище.
О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями...
Вся долина представляла собой кладбище. Только на нормальном погосте кости лежат себе мирно в могилках и не отсвечивают, а здесь каждый усопший норовит оторвать от тебя кусок мяса...
- Бвана! Я нашел Гамаюн!..
К этому времени птичка уже немного пришла в себя, перестала орать, но слезть с меня или ослабить хватку категорически отказалась.
- Бвана...
Бруствер, за которым я в последний раз видел Лумумбу, заметно подрос. За ним явно продолжалась какая-то возня, в воздух время от времени взлетали влажные на вид ошметки, и раздавались молодецкие хеканья. Я рванул туда.
Твари окружали моего наставника плотным кольцом. Где-то под их лапами, когтями и крыльями угадывался Т'чала. Его золотая шкура превратилась в слипшийся от крови войлочный коврик, глаза потускнели, из открытой пасти бессильно свешивался фиолетовый язык.
Лумумба стоял над ягуаром, мерно, как мясник, поднимая и опуская ассегай.
Завидев морду Пушка, наставник отшатнулся. В глазах его мелькнуло безумие обреченного. Подняв ассегай и встав в позицию "мартихор", он уже собирался выкрикнуть последнее проклятье, последний смертный клич, когда я, привстав на спине тираннозавра, замахал руками.
Бвана оскалился - сквозь пленку пота и крови улыбка его была усталой. И ужасающей.
Подхватив бездыханное тело Т'чалы, Лумумба гигантским прыжком взлетел на спину ящера. Только плащ взметнулся, как крылья летучей мыши.
- Ты как раз вовремя, падаван, - он осторожно передал мне ягуара. - Слишком стар я уже для этого дерьма... О, Гамаюн! В огне не горишь, в воде не тонешь?
- Он мертв? - я не мог уловить ни дыхания ни биения сердца.