Закрыв собою всё небо, стая саранчи рухнула на поле. Окутав, будто тёплой шалью, сов и шакалов, динозавров и зухосов, Анубиса и Сета, масса насекомых шевелилась и переползала с место на место.
- Опять Линглесу? - спросил я.
- Не думаю, - наставник, подняв руки, держал над нами защитный купол. На его прозрачной радужной поверхности, как на лобовом стекле автомобиля, становилось всё больше отвратительных зелено-желтых пятен. - Линглесу не стал бы тратить силы на них... Он бы напал на нас.
- Тогда кто? - помогая бване поддерживать купол, я одновременно старался разглядеть, что творилось за его пределами.
Саранча заполонила пространство. Земля превратилась в сплошной ковер шевелящихся надкрылий и зазубренных ножек.
Зато Анубис и Сет больше не метались, как ослепшие крысы, а встав спина к спине, пытались создать такой же защитный полог, как у нас.
Ничто не примиряет так хорошо, как общий враг.
- Давай к ним, - скомандовал я Пушку.
Когда мы добрались до богов смерти и наши защитные пузыри слились, оказалось, что и Сет и Анубис приняли свои человеческие обличья. Анубис, кстати сказать, оказался мужчиной стильным и презентабельным: лысый и сплошь в золотых браслетах.
В тот миг, когда боги смерти перестали драться, вся стая саранчи поднялась в воздух. Стрекоча, как страдающий бронхитом кукурузник, она вытянулась, принимая форму исполинской птицы с громадным клювом и размахом крыльев от горизонта до горизонта.
- Это Апоп, - авторитетно заявил Сет. Задрав голову, он следил за тяжеловесным, неуклюжим полётом.
- Решил поживиться на дармовщинку, собачий сын, - Анубис сплюнул в пыль под ноги Пушку и вопросительно посмотрел на отца. Тот криво ухмыльнулся и кивнул. А потом боги смерти посмотрели на нас.
- Уходите, - мотнул головой старший из богов.
- Ты уверен? - спросил бвана.
- Мы справимся, - Сет улыбнулся. - У вас - свой путь.
- Я должен тебе желание, - напомнил Лумумба.
- Моё желание исполнилось: я помирился с сыном, - сверкнул золотым зубом бог смерти. - Считай, мы в расчете.
Анубис кивнул и обнял отца за плечи.
Птица тем временем вытянулась в узкое веретено и устремила похожий на острие ледоруба клюв прямо на нас.
- Поздно, - сказал я. - Он уже пошел в атаку... Бвана, в три касания?
- Лучше в четыре.
Мы подняли руки. Пушок угрожающе задрал голову. Боги смерти встали по сторонам и нацелили кадуцеи.
Птица же, не долетая до нас пары десятков метров, собралась в каплю, уплотнилась и... превратилась в старого знакомого.
Всё тот же хищный нос, черные, зачесанные назад волосы и красная бархатная феска...