- Вань, а это?
- Папайя. Или маракуйя. Не помню...
Икнув, я потянулся к калебасу с пальмовым вином и сделал глоток. Половина пролилась на пузо, вымочив рубаху. Одёжку было жалко: шелковая, расшитая цветами и попугаями - у меня такой красоты никогда не было.
Равнодушно поковыряв огромное блюдо с фруктами, Машка выудила громадную сливу и запустила ею в Гамаюн. Та даже не пошевелилась. Ворона лежала на пузе, блаженно раскинув крылья и вытянув лапки. Железный клюв утопал в блюде с глазными яблоками.
Поначалу, увидев это, я ужаснулся. Это ж скольким зверушкам пришлось насильно расстаться с органами зрения? Но потом успокоился. На блюде лежали улитки. Кажется. Глаза, насколько я помню, не такие твердые. Во всяком случае, пока свежие...
Какая-то мысль не давала расслабиться окончательно. Она, как надоедливый комар, зудела в ухе, скребла мозг крошечными колючими лапками, но постоять минутку спокойно, чтобы дать себя разглядеть, не хотела.
- Вань, а ты финики в меду пробовал? - спросила напарница, и мысль опять юркнула в щель между полушарий.
- Ага.
- А халву?
- Тоже.
- А тебе какая больше понравилась: арахисовая, или с изюмом?
- Не знаю. Я ничего не чувствую, - я вновь хлебнул вина, пролив на себя добрую половину калебаса, но даже огорчиться по-настоящему не смог. Лень было.
Признав в Лумумбе брата, Бумба отнесся к нам с Машкой, как к родным племянникам. Слюняво облобызал тёплым и мягким хоботом, одарил новой, никем не надеванной одежкой, приставил мамок-нянек и усадил пировать.
Наставника он забрал с собой. О чем-то они спорили... Причем это что-то напрямую касалось нас. Вроде бы. Если я ничего не перепутал...
Тогда мне на это было наплевать. Я был голодный, злой, и ни о чем, кроме жратвы, думать не мог. А всё потому, что этой жратвы вокруг было завались. Прямо на площади перед Домом Танцев - так называли хижину, в которой проходил устроенный Бумбой банкет - жарили на вертелах кур, поросят и даже целых быков. Кто угодно мог подойти, и ему тут же, ни капельки не жадничая, отрезали громадный, сочащийся розовым соком ломоть.
Рядом с вертелами высились целые груды печеного батата - это у них так картошку зовут; лепешек и фруктов тоже завались - целые корзины. Калебасы с пальмовым вином были сложены в аккуратные горки, и издалека выглядели, как пирамиды из отрезанных голов.
Словом, подходи кто хочешь, и бери что хочешь...
Пахло вокруг так, что мозг у меня просто отключился, передав бразды правления желудку и вкусовым сосочкам. Если б мне в тот момент предложили продать Родину, отца Дуршлага, любимого учителя и Машку за жареного поросёнка - я бы продал.