Внутри было грязно, натоптано и пахло гарью. Разбитое окно оплавилось и почернело, как и стена под ним.
Но самое главное – рабочие вчера не успели смонтировать установку и закрепить на предназначенном ей месте... под этим самым окном.
– Нам пи...ц как повезло, – озвучил Галухин общую мысль.
– Вот уж точно, – отозвался Никитин.
Я промолчала, и так было ясно, что кто-то на небесах нам покровительствует. Ущерб минимальный. Здесь всего-то и надо, что вымыть, проветрить и сделать небольшой косметический ремонт. И то ремонт может подождать, пока не наладим производство.
– Лишь бы они снова не попытались...
Мы с мажором переглянулись. А вот это было вполне реально. Как только поджигатели узнают, что их замысел провалился, наверняка попробуют снова. И на этот раз они могут оказаться более удачливыми. А мы наоборот.
– Я этого не допущу! – решительно заявил Никитин, и я как-то сразу ему поверила. Этот не допустит, сделает всё, в лепёшку разобьётся, но ни пяди земли русской врагу не отдаст. – Теперь на фабрике будет настоящая охрана и пропускной режим.
– А вот это правильно! – поддержал Галухин. – Если нам кто-то суёт палки в колёса, надо принимать меры, а не надеяться на лучшее.
– А пока я не подберу охранное агентство, будем дежурить здесь по ночам. Парами. – мажор почему-то посмотрел на меня, но обратился к зав. производством. – Сегодня я останусь... Борис Евгеньевич, не составите мне компанию?
Галухин растерянно глянул на него, явно не ожидая такого завершения и без того беспокойной ночи.
– Максим Сергеевич, у жены давление, не хочу одну её оставлять надолго. Давайте я кого из сыновей пришлю... – и тут же замялся.
А Никитин скривился. М-да, знакомство с сыновьями Галухина у нашего директора выдалось искромётное. Причём искры из глаз летели в прямом смысле этого слова.
– Не надо, Борис Евгеньич, – вмешалась, – я останусь сегодня.
Мужчины посмотрели на меня. Галухин с благодарностью. А вот во взгляде мажора было нечто совсем иное. Но проанализировать и понять, что же это такое, мне не дали. Никитина позвали полицейские, требовалось что-то подписать.
Разошлись все нескоро. Прошло не меньше часа, пока мы с мажором остались одни в тёмном здании фабрики.
Никитин предложил выключить свет, чтобы видеть, что происходит на улице. И я была с ним согласна. Мы перешли в административную часть, где не пахло гарью. Хотя сам запах, кажется, въелся в мою одежду и волосы, и преследовал теперь даже в офисных помещениях.