— Тебе интересно? — фыркаю я, глядя на брата искоса. Да, наживку он заглотил — кажется, до самой глотки уже достал. — Возьмешься? Или мне найти другого детектива?
— Только попробуй, — Влад теряет всю свою задумчивость и смотрит на меня с тем самым желанием плюнуть мне в морду, которое я так ждал пятью минутами ранее. Будто ему — лет двенадцать, и я у него нашел заначку с чипсами и выпотрошил её, ему не оставив ни пачки. С учетом нашей матушки, которая до чрезвычайности была помешана на здоровом питании — это было действительно страшное преступление по нашим детским меркам.
Значит — возьмется. И найдет. Если он не найдет — никто не сможет.
В конце концов — что такое его обычные дела? Рутина. Те же самые кто кому изменил, кто где подделал, кто где потерял родственника…
А тут… История, как в каком-то криминальном фильме, причем не простом, а каком-нибудь голливудском, с размахом…
— А ведь наверняка пластических хирургов восемь лет назад в Москве было не столько, чтобы найти среди них того самого было нереально, — задумчиво тянет Влад, — есть с чего начать…
— Сообщай мне о любой продвижке, окей? — я поднимаюсь, морщусь — порезанные пальцы мелко ноют.
— Может, тебе машину вызвать? — Влад хмурится, глядя на меня, будто это я у него половину бутылки виски употребил, не закусывая.
— Все нормально, — я невесело дергаю уголком рта, — не расшибусь. Мне нужно сейчас побыть одному.
Влад смотрит на меня скептически, но я ему не даю ни одной зацепки, чтобы придраться.
Мне на самом деле нужно. Остаться наедине со свежеоткопанной правдой и решить, что именно с ней делать. Как дальше жить? Как смотреть в глаза бывшей жене, своей же дочери?
Я не особенно отдаю себе отчет, куда я еду, вроде бы собирался ехать домой, а прихожу в себя, когда уже выворачиваю к ярко-рыжей высотке хрущевского разлива. В Люберцах.
Приехал, блин. Домой!
И опустошение, вымораживающее меня изнутри, одолевает еще сильнее. Только и получается, что задрать голову и нашарить взглядом знакомые окна. Темные.
Ну, еще бы не темные — пятый час утра. На улице уже светлее, чем там — в квартирке, в которой досыпают мои девочки. Преданные мной мои девочки.
Подойти к подъезду просто. Еще проще занести пальцы, чтобы набрать на панели домофона давно врезавшийся в память код — да так и замереть, не смея заканчивать это движение.
Ну… Зайду я. И что? Поднимусь на этаж Викки, позвоню, разбужу, а что потом? Сгребу в охапку, прижму к себе, жадно вдыхая запах, что гарантированно снесет меня с катушек? И что я ей скажу?
Знаешь, дорогая, я тут случайно узнал, ты мне не изменяла восемь лет назад, и жизнь тебе я сломал совершенно зря. Без повода. Ах, да, извини, я тут собрался жениться и отнять у тебя дочь. Но я в твоем присутствии забываю, каково это — дышать. Представляешь?