Я сгорю в аду. Для меня черти приготовят самую большую сковородку. На ней будет написано «она использовала хорошего мужика, чтобы не думать о бывшем мудаке». А еще у этой сковородки будут ужасно высокие бортики и плотная крышка, чтобы я не дай бог не сбежала и не разнесла по остальной преисподней свой идиотизм.
Ник внимательный, умный — просто волшебный. Вот что мне еще надо? Что, что, что, кто скажет? Почему сейчас мне настолько паршиво?
Вот дал боженька талант к языкам, спасибо ему за это! Жаль только, что умение выбирать мужчин насыпать позабыл. Кажется, у меня что-то переклинило внутри. Но, боже, ведь так нельзя… Мне — так точно нельзя. Я ведь не мазохистка, и не девочка, что после того, как её ударили по щеке — пойдет и подставит другую.
И в чем я сейчас отличаюсь от того же Ветрова? Ведь он твердо уверен, что все женщины, что бывали в его постели, больше ни с кем быть не могут, и желательно, чтобы даже после расставания они вспоминали его как единственного и божественного, после которого другие мужчины просто не впечатляют.
Увы мне, я вспоминаю…
Мазохистка. Однозначно, махозистка.
Я ведь ему не нужна. Я для него одна из наскучивших игрушек. Отправленная на помойку.
Отвратительные слова. Почему они мне не помогают? Почему даже моя ненависть к этому ублюдку сейчас будто против меня самой и играет?
Хочу быть безразличной. Хочу вообще ничего не испытывать даже при одной мысли о Ветрове. Исцелиться б от него навсегда…
— Отвезти тебя домой? — шепчет Ник, вытягивая меня из этого тошнотворного уныния, и я кошусь на часы.
— Да, пожалуй, — не особенно весело отмечаю я, — не дай бог Маруське взбрендит не ложиться спать, пока я не приеду.
— Она может? — Ник заинтригованно смотрит на меня. Вот сразу видно, что от первой жены у него детей не было. Он не очень понимает уровень возможностей маленького ребенка,
— Она может и не такое, — я на это даже не жалуюсь, только констатирую факты, — если бабушка уснет раньше нее, моя плюшка может вычудить что угодно. Никогда не забуду, как «сбегала в кино» на ночной сеанс, пришла домой в полночь, а там мое чудо из кровати выпрыгивает мне навстречу… Тревожный сон и все такое прочее.
— С кем это ты по ночным киносеансам шастала? — Ник ревниво хмурится, а мне хочется рассмеяться, до того у него забавное выходит это грозно-шутливое выражение лица.
— С тем, кто меня плохо прикармливал, конечно, — откликаюсь я и касаюсь губами колкой щеки, — вот ты хорошо постарался, так что из Лондона я тебя буду очень ждать. Могу даже без тебя не есть, и даже отказываться работать.