— Ты же знаешь, что интересоваться я и не обязан, — и все же, вопреки одолевающему меня раздражению, выдержать линию невозмутимого разговора мне удается без проблем, — а вот ты о беременности сообщить должна была. И о том, что ты решила родить — тоже. За сокрытие информации такого рода даже административная ответственность полагается. Ты вроде должна быть в курсе юридических норм.
— Я не отслеживаю их обновления, — голосом Титовой можно осушить пару небольших озер, — видишь ли, Ярик, не возникало у меня в последние лет восемь подобной необходимости.
Ее ненависть звучит в каждом слове. И она настолько неподдельная, настолько искренняя, что от этого даже перехватывает дыхание. Означает она только одно — мой давний удар достиг своей цели. И это хорошо… Будь эта ярость Викки сиропом — я бы облизал пальцы, лишь бы на лишнюю секунду насладиться её вкусом. Но сейчас это демонстрировать мне попросту нельзя.
— Незнание законов не освобождает от ответственности, ведь этот постулат ты знаешь?
Викки тянется к пепельнице, бросает взгляд на часы.
— Шесть минут до конца моего перекура, Ветров, — она невозмутимо пожимает плечиками, и меня безумно бесит, что она настолько быстро взяла себя в руки. В универе она не была такой невозмутимой. Сейчас — она дала бы фору Кристине. И я — я ведь знаю, что это фальшь. Ту бурю эмоций, что я помню — так легко не укротишь, не выжгешь.
— Да, ты прав, Ярик, — Вика плавным, даже слегка завораживающим, движением отбрасывает длинные волосы с плеч, — я нарушила закон, я тебе не сказала. Я — ужасная преступница, растила свою дочь и не беспокоила тебя. Вот только есть и другая сторона у этого вопроса. Я не обязана знакомить тебя с дочерью до суда. Пока не подтверждено твое отцовство — не обязана. А там — мы же можем потянуть время апелляциями. Через годик-другой — глядишь, и познакомишься. Если не передумаешь, конечно, поддерживать контакты с дочерью от нищебродки.
— Значит, все-таки хочешь потянуть время? — я протягиваю эту фразу со вкусом, будто смакую и предвкушаю. — Ты и вправду хочешь злить меня еще сильнее, чем я зол сейчас?
— Ветров, я не вижу пряника в твоих руках, — Титова уже с откровенным нетерпением поглядывает на часики на своем тонком запястье, будто пытаясь поторопить секундную стрелку, — только кнут и угрозы. Все что я тебе должна, я себе прощаю. У тебя все, капризы закончились? В суде увидимся?
Моя отважная мышка. Ведь не надоедает же тебе дергать меня за усы, даже зная, что я могу с тобой сделать. Это даже забавно! А я думал — будет бесить.