— Ты уже придумала речь, которой будешь оправдываться перед дочерью? — я чуть склоняю голову, обводя Викки изучающим взглядом. — Или она уже настроена против меня?
И как бы то ни было, сколько бы усилий я ни прилагал, ужесточая себе рамки, я все равно срываюсь на «Викки». Черт!
— А если да? — Титова запрокидывает голову, глядя на меня с зашкаливающим вызовом. — Если настроена? Если ей нафиг не нужно знакомство с тобой, Ветров, то что?
То ты даже не представляешь, насколько быстро я сотру тебя в порошок, дорогая… Еще одного предательства ты попросту не переживешь.
— Если? — я вздергиваю бровь, ужесточая взгляд. Викки держится, упрямо поджимая губы, и на самом деле — делает только хуже. Сильней всего меня всегда заводило в ней только её упрямство.
Непередаваемый адреналин — схлестнуться с ней вот так, в немом беззвучном поединке и добиться того, чтобы она сдалась. Отвела глаза. Проиграла. Вот как сейчас, когда она отворачивается от меня, скрещивая руки на груди.
— Если? — я повторяю в той же интонации. — Что Маша обо мне знает? Что ты ей обо мне говорила?
— Ничего я ей о тебе не говорила, Ветров, — у Викки такая усталость в голосе, будто моя Золушка разгрузила три вагона с углем, не меньше, — ничего. Папа разлюбил маму и свалил в закат. Все. Стоило рассказать больше, да только я не хотела травмировать своего ребенка правдой о тебе, Ветров.
— И правдой о себе заодно? — не удерживаюсь я.
Титова же чуть покачивает головой, будто даже слегка недоумевая — о чем это я. Занятно. Нет, я слышал, что со временем люди склонны вытирать из памяти собственные косяки, но все-таки надеялся, что Вика не настолько безнадежна.
Ладно. Сейчас не об этом.
Маша не настроена против меня. С этим будет проще работать.
Осталось только дожать Титову. Что она там говорила про отстутствие пряников в моих руках?
— Я не буду тебя трогать, — неохотно произношу я, — не буду даже пытаться добиться твоего увольнения.
В конце концов — мать моего ребенка — этот статус стоит многого. Я могу и потерпеть.
— Иными словами, мне предлагается познакомить мою дочь с мудаком-папашей, иначе он добьется того, чтобы мне было не на что мою дочь кормить? — саркастично усмехается Титова. — Дипломат года, Ветров, ты умеешь стимулировать так, чтобы все прям горели исполнением твоих хотелок.
— Возьмешь деньгами? — ядовито откликаюсь я. — И почем продашь свиданку с дочкой? Давай, Вик, назови мне цену, я тебе сегодня же чек пришлю.
— Какая же ты меркантильная тварь, Ветров, — она предсказуемо вспыхивает и дергается, разворачиваясь к двери, — знаешь, куда себе запихни свои деньги?