– Ты что, никогда не влюблялась?
– Типун тебе на язык! – огрызнулась я, – ты вообще, блин, кто? Чё тут забыл?
– Я – Леон. Леон Моргенштерн. И я не люблю, когда мне грубят! – нахмурился он, распрямляя массивные плечи – раза в два шире, чем мои.
Я тут же, передразнивая, копирую его позу и выпрямляю свою согнутую спину:
– Я – Антонина. Антонина Эванс. И я не люблю, когда мне мешают!
Теперь настала его очередь закатывать медово-карие глаза к потолку.
– Я искал тебя… по одному делу, – прошептал он, заговорчески понизив тон. – Я только с этого семестра взял мировую экономику – мой единственный технарский предмет. Увидел здесь и решил поговорить. Так, значит, ты с Экономического?
– А ты – гуманитарий? – презрительно щурюсь я, – чего, больше никуда не взяли, да? Считать не умеешь?
Сама не знаю, зачем я это делала – слово за слово, я его просто оскорбляла, но он недолго молчал.
– А ты – читать? – усмехнулся он. – Глупенькая, ты же завалишь это эссе! Чувства не поддаются формулам! По ним нельзя построить таблицу или график!
– Че? И кто это сказал? – возмутилась я, да так громко, что Леон невольно схватил меня за руку своей огромной пятерней.
К счастью, Профессор Мацумото лишь строго на нас посмотрел и продолжил лекцию. Я тут же грубо выдернула свою руку из-под широкой теплой ладони своего соседа и прошептала.
– Забей! Че ты боишься, как девчонка? Узкоглазый сморчок нас не услышит – мы слишком далеко! Почему ты испортил мое эссе?
– Тут не было никакого эссе! – помотал он своей головой, так что золотые локоны разбежались по широким плечам. – Почему я так сделал? Да, потому что я – твоя противоположность!
– Если ты моя противоположность, значит, ты тупой, как пень! – смеюсь я. – Как же ты теперь возместишь мое испорченное эссе? И когда?
Я резко протянула руку, чтобы забрать свою перечеркнутую работу.
Леон в это же время захотел сделать то же самое. В результате наши руки столкнулись и от удара разлетелись в разные стороны. Огромная тяжёлая пятерня Леона угодила в мой недопитый кофе, перевернув огромный бумажный стакан прямо на голову сидящей впереди нас модной крашеной блондинки. Моя рука же в это время врезалась в покусанный кекс, который тоже отправился в сторону этой же несчастной.
Когда ещё горячий кофе и слегка подтаявшее мороженое коричневой хлюпающей жижей растеклись по модельной укладке, на всю аудиторию раздался сначала ультразвуковой визг, а затем посыпались отборные проклятия. Взбешенная блондинка вытащила из своего глубокого декольте остатки кекса и демонстративно швырнула их в Леона.