Уокер не изменился. Он по-прежнему жесток, по-прежнему агрессивен в сексе. В сексе - особенно.
Керри лежит на его груди, пытаясь отдышаться после второго раунда, и никак не может. А он как-будто и не устал. Дышит, ровно и спокойно. Курит, выпуская дым в потолок. Гладит ее по распущенным кудрявым волосам, перебирает их пахнущими бензином и непонятными металлическими отдушками пальцами.
И молчит. По-прежнему. Ничего не изменилось с их последней встречи. Словно вчера расстались. Словно не было этих долгих месяцев, этого окончательного, полного разрыва.
Керри невольно тянется за его, так непривычно ласкающими пальцами, и думает, как ей дальше быть? Что делать?
Вроде бы уже все, освободилась от него, забыла. Тонкий внутренний голосок тут же сообщает, что это не так. Что вообще не забыла. И вряд ли забудет. Теперь-то точно нет. Он опять в ее жизни. Он не позволит. Забыть.
Керри невольно вспоминает, как он встретил ее сегодня днем у университета.
Как замерла она, углядев знакомую плечистую фигуру, опершуюся на старенький байк. И лицо. Она вздрогнула от привычного безумия, одержимости в его взгляде. Всегда он так на нее смотрел. С самого первого дня. Пугал. Настораживал. И никогда не хотелось ей знать, что там, за этим черным бешенством.
Пришлось узнать.
Ничего хорошего.
Так почему же пошла к нему сегодня днем? Почему? Про все забыв? Не задумываясь о том, как это выглядит со стороны, только его видя. Только окунаясь опять в их привычное безумие. Одно на двоих?
Уокер смотрел на нее, и , по мере того, как она приближалась, выражение глаз его менялось. Лицо - безэмоционально. В зрачках - буря. Неуверенность? Надежда? Радость?
Огонь. Сумасшествие.
Голод.
Керри подошла, забыв про оборненные книги, про застывшую в стороне Дебору, с которой так и не договорилась про подготовку к семинару. Забыла. Про все забыла.
Она хотела поздороваться. Хотела нейтрально сказать : "Привет". Спросить, как дела? Чем он занимался все это время? Зачем приехал?
Не успела. Уокер в своем стиле, просто притянул ее к себе, наплевав на всех, кто мог их видеть, на полный студентов двор универа, и впился в с готовностью раскрывшиеся губы голодным долгим поцелуем. Настолько голодным, что, казалось, сожрет ее сейчас, ничего не оставит. Настолько долгим, что Керри даже на ногах не устояла, обвисла в его руках, подчиняясь. Позволяя. Отвечая.
Уокер ненасытно целовал ее, тискал, как всегда, грубо и больновато, но каждое его движение запускало такую знакомую сладкую дрожь по телу. И там, где он прикасался к ней, горело, болело и тянуло, желая большего. Желая еще этих прикосновений, еще этих жестких пальцев на коже, еще этой его безграничной власти над ней. Нисколько она не освободилась за лето. Нисколечко.