Когда дверь захлопнулась, Лера почувствовала себя так, будто из неё выпустили воздух — медленно сложилась и опустилась на топчан.
Вот и поговорили!
— Надо же, не дрыхнешь! — в камеру вернулась надзирательница. — Ужин! Как обещалась — погуще!
К удивлению девушки, желудок радостно оживился — еда!
А она-то думала, что после откровений величества, описавшего её радужное будущее, и кусок в горло не полезет.
Ещё как полез!
Каша и вправду была гуще, чем вчера, да и мясо попадалось чаще. Лера выскребла всё до крошки и еле удержалась, чтобы не облизать миску — как быстро сходят манеры, стоит только поголодать! И не удивительно — она привыкла есть три-четыре раза в день, а тут — один раз и то не досыта, плюс ей пришлось сильно понервничать, потратить энергию. Желудок без привычных завтраков и обедов откровенно скучал и тосковал.
— Переводят тебя, — грустно произнесла тюремщица, наблюдая, как заключённая орудует ложкой. — Правда, старший сказал — только на день, потом опять вернут. Но надолго ли вернут — один Моро знает. Маги у нас не засиживаются…
— И тебе не всё равно?
— Сама удивляюсь, — пожала плечами женщина. — Ты забавная, не такая, как другие.
— А какими были другие? — информация лишней не бывает.
— Кричали, в дверь лупили, обещали сжечь, испепелить, развеять, — старательно перечисляла тюремщица. — Потом рыдали. Ещё головой бились, стены ногтями царапали. Разве адонит процарапаешь? Или камень?
— И ты так спокойно заходишь в камеру одна? Вдруг я тоже буйная? — продолжала прощупывать почву Валерия.
— У меня защита, — расплылась в улыбке тюремщица. — Никто мне не может навредить, пока я при исполнении! Попробуй, ударь или ещё что — сама увидишь.
— Нет, спасибо, предпочитаю учиться на чужом опыте, — покачала головой девушка. — Интересно, тут только темные сидят или светлые тоже попадают?
— А разные, но светлых, конечно, больше.
— О! Ладно тёмные как я поняла — враги, а светлых-то за что?
— Нам не докладывают. Раз посадили, значит, есть за что! Миску давай, пойду я.
— Постой, как тебя зовут?
— Порчу навести хочешь?
— Да Моро с тобой! Просто не знаю, как обращаться, с человеком же разговариваю, не с собакой, да и ту по имени подзывают. Спросить хотела — что за защита, если она и от тёмных, и от светлых оберегает?
— Не знаю, нам не докладывают, — повторила тюремщица. — Альяна я.
И закрыла за собой дверь.
Итак, ей дали два дня подумать. Что тут думать, ей сразу всё ясно.
Жить хотелось, но жить долго и, по возможности, счастливо, поэтому ни один из предложенных величеством вариантов не годился.