Более того, я должна рискнуть.
— Я люблю тебя, Салух, — говорю я ему. Я смотрю в его горящие глаза. — Ты моя пара. Что бы ни случилось, ты мой.
— Разумеется, я твой.
Он совершенно не понимает то, что я пытаюсь сказать. То, что я приняла решение, на самом деле приняла. Что я наконец-то делаю важный шаг вперед. Но это не страшно. С тем же успехом я могу ему это продемонстрировать.
— С этой минуты, — говорю я ему, — я буду жить своей жизнью. А если кому-то это не понравится, пусть выкусят.
— Выкусят… что? — он хмурится, явно озадаченный моими словами. — Что бы им выкусывать и зачем?
— Ну разве ты не милашка? — я улыбаюсь ему. — Это такое человеческое выражение, которое не подлежит толкованию словами. Просто отдайся в руки судьбы.
Он склоняет голову, очаровательно растерянный.
— В руки судьбы?
— Ладно, забудь. — Я беру его за руку и увожу от двери и наводнения, вызванного таянием снега. — Давай вернемся в постель, хорошо?
— Еще не устала? — выражение его лица резко меняется на озабоченное.
— Не-а.
— Не проголодалась? Я могу тебя покормить…
Он впадает в режим защитника. Не мужчина, а золото. Я продолжаю тянуть его к шкурам, стараясь не сильно налегать своим весом на больную лодыжку. Мне не хочется ни есть, ни пить, ни еще что-нибудь, кроме как, будучи преисполненной горячим желанием, швырнуть его в шкуры и востребовать его как принадлежавшего мне. Взять на себя ответственность за собственную жизнь. Любить его и ни о чем не сожалеть.
И теперь, когда я приняла это решение, я чувствую огромное облегчение, словно последний кусочек пазла встал на свое место. Чувствую я себя спокойной и умиротворенной. Мне кажется это правильным. Чувствую, что держать его за руку, это правильно. И когда его тело накроет мое, это тоже будет казаться правильным, я в этом уверена.
— Ты правда уверена, что хочешь спать после того, как тебе приснился тот страшный сон? — Он, похоже, настроен скептически. — Если хочешь, я не буду спать и составлю тебе компанию…
— Никто ни слова не говорил о том, чтобы лечь спать, — говорю я ему и делаю смелый шаг в шкуры. После этого я разворачиваюсь и, глядя на него пылким взглядом, начинаю снимать с себя одежду.
Его глаза светятся пониманием.
— Возвращаемся в шкуры, но не для того, чтобы спать.
— Бинго! — я развязываю застежку на шнурках на горловине. На мне несколько слоев теплой одежды, и сексуальными их не назовешь, но это не имеет значения. Рядом с ним я чувствую себя сексуальной, независимо от того, во что я одета.
— Даже спрашивать не стану, что это слово означает, — бормочет он и, когда мои шнурки развязаны, помогает стянуть мне через голову тяжелую внешнюю тунику. Под ней на мне надета еще вторая, и она удаляется столь же быстро, оставив меня в леггинсах и перевязи, которую я использую в качестве бюстгальтера.