— Может, уйдем с вечеринки пораньше? — спрашивает она меня, скользнув ладонью в мою.
— Устала? — спрашиваю я.
— Страшно вымоталась, — шепчет она, но ее взгляд излучает вовсе не желание спать. Оно излучает обещание.
Я усмехаюсь.
— Ну что…. тогда пойдем, найдем наши шкуры?
— По-моему, это превосходная идея. — Она озирается вокруг, словно желая выяснить, не наблюдает ли за нами кто-нибудь. Затем она, легонько пожав плечами, тянет меня к пещере, которую она разделяет с Джо-сии. В ответ на это кто-то начинает ухать, и я смеюсь, потому что в эту пещеру тайно не сбежишь. Правда, на этот раз не имеет значения, что они знают. Мы спарены. Ничто это не изменит.
Пусть знают, что я забираю свою пару в шкуры и оближу каждую частичку ее плоти. Пусть они услышат ее крики удовольствия. Это даст им понять, что она моя. Моя пара, мой резонанс.
Мое все.
Часть
18
ДЖОСИ
Я испускаю тяжёлый вздох, наблюдая, как Тифф с Салухом не так уж и украдкой пробираются в пещеру, чтобы трахнуться разок-другой. Я рада их счастью, но после проведенных последних несколько дней рядом с ними, мои чертовы нервы уже не выдерживают. Они стали резонировать. Отлично. Я вне себя от радости за них. Еще и завидую, но радуюсь все же больше. Что самое трудное, так это то, что я продолжаю переживать за себя. Я последняя свободная женщина, последний одинокий человек. Мне что, придется жить в этой пещере одной? Мне что, придется надолго застрять в чьей-то чужой пещере, как забракованному изгою? Мне что, придется слушать, как все остальные занимаются сексом, осознавая, что у меня никогда не будет пары, потому что Харлоу не может починить этот гребаный хирургический аппарат?
Я мрачно пялюсь в огонь. Даже все это ужасное пение ша-кхай — а они, черт побери, в этом реально ужасны — и алкоголь меня не радуют. Все было бы не так уж и плохо, не будь я последним неспаренным человеком. Тогда я не чувствовала бы себя полностью отвергнутой.
А сейчас? Сейчас я чувствую себя полностью отвергнутой.
Это то самое мне знакомое ощущение, к которому я уже давно привыкла, после того, как еще в детстве меня вышвыривали из полдюжины приемных семьей. Но здесь я чувствовала себя частью семьи, хотя и не долго. Вдруг эта семья стала разбиваться, когда все, одна за другой, находили себе пару. Не просто пару, а родственную душу. А теперь все они рожают детишек, а я по-прежнему сижу на скамейке запасных, дожидаясь своей очереди.
Мое внимание привлекает слабое движение, и я отрываю взгляд от огня и вижу, что со своей выгодной точки обзора в тени на меня хмуро волком смотрит Хэйден. Он выглядит более раздраженным, чем обычно, что для него является своего рода настоящим подвигом. Наши глаза встречаются, и он перекрещивает на груди руки, словно провоцируя меня с ним повздорить. Подумаешь. Я корчу ему рожицу. Ума не приложу, почему я его так сильно бешу, но мне это уже надоело. Я немножко рада — и как ни странно, разочарована — когда он украдкой уходит прочь.