Стас ответил легко, будто сам моего негодования не разделял:
– Я нить потерял, ты сейчас про Настю или про свою мать?
Уел. Продолжать в этом направлении расхотелось. Пришлось молча есть. Весь коллектив фирмы ждал предстоящего суда как полного торжества наших интересов, но мы, посвященные, хотели бы оттянуть этот момент – ведь с него настоящие проблемы и начнутся. В конце ужина я все-таки выдала свои тревоги:
– Самое сложное – не знать, что делать.
– Нет, Полин. Самое сложное – знать, что ничего не надо делать. И как-нибудь с этим смириться.
Показалось, что он говорит вовсе не о проблемах фирмы, потому я уточнила еле слышно:
– Ты смирился?
– Вряд ли. Надо терпеть, пока хватает сил.
– А потом что?
– Крушить. Крушишь и снова терпишь, пока хватает сил.
Душа привычно сжалась, но оттуда, изнутри жалобно просила еще ответов.
– Что крушить, Стас?
Он изменил выражение лица, натянуто рассмеялся и изобразил расслабленность.
– Вчера Олег разбил японский сервиз. Он только в офисе само хладнокровие, а дома иногда срывается. Ему сейчас не легче, чем отцу, – он болеет семейным делом, он много учился для того, чтобы когда-то возглавить компанию, и Жильцов даже его доконал. Вот так и настроился: в офисе изображает незыблемость, не допускает признаков паники, а дома иногда молотит посуду.
– Так давай бить посуду! – неожиданно для самой себя предложила я. – Давай! Если необходимое бездействие можно пережить за счет пары старых тарелок, то и черт с ними!
– Ну… японский сервиз был скорее не старым, а старинным, – заметил Стас.
Но мне уже было понятно, что надо прибегать к экстренным мерам – если уж непроницаемый Олег срывается, то Стасу давно пора. Сорваться контролируемо, выпустить эту ярость, превратить свое смирение в оглушающий грохот, разрушить хоть что-нибудь и прекратить разрушать себя. Мне подобное тоже было отчасти нужно, но не так сильно, как ему. И я загоралась с каждым произносимым словом:
– У меня найдется пара тарелок китайского производства, совсем даже не старинных. Но этого мало. Сегодня после работы едем на городскую свалку. У тебя есть бита, Стас? Так обзаведись битой – давно пора. Будем колотить старые кинескопы, гнуть ржавые чайники и разносить все, что бьется. А что горит – сожжем к едрене фене. Хотя зачем ждать вечера? Ты у нас начальственный сынок – так позвони Евгению Михайловичу, скажи, что мы, избалованные мажоры, сейчас изволим крушить, а работу закончим вечером!
От пламенной тирады Стас немного ошалел:
– Что-то ты совсем разошлась…
– Едем, едем, Стас! Твой брат, как всегда, остается гением.