Золотой змей велел ей отойти, и когда она, пятясь, удалилась достаточно далеко, снова распался на бесчисленные золотистые частицы.
…А дальше все снова было, как во сне. Только сон был не страшным, а прекрасным, нереальным. Алире и верно казалось, что она спит, очарованная деяниями, голосом, прикосновением Золотого змея.
С помощью Срока она вскарабкалась по мощной золотой лапе дракона, воин помог ей усесться там, где шея переходила в огромное туловище. Кочевники затянули песню прощания с Золотом…
А земля и все что на ней вдруг пошло вниз.
Алира вцепилась руками в золотые шипы перед собой, но ее даже не тряхнуло, настолько плавно взлетал Золотой дракон. Он берег ее, как отец может беречь свою крохотную дочку.
И постепенно восторг охватил душу Алиры. Она полностью сдалась золотому сиянию благости, что излучал Золотой змей, и радости полета. Они поднимались, мир внизу становился маленьким, словно игрушечным. Игрушечные шатры, игрушечные люди. А вот небо перед ней было огромным и прекрасным. И золотой свет повсюду – в душе, в разуме, в воздухе вокруг них…
— Нам далеко лететь, — услышала она вдруг голос Золотого змея, и прозвучал он прямо в голове. Это не испугало ее, он гармонично ложился в сплетения его разума. И вдруг этот голос добавил. — Поэтому тебе лучше поспать, маленькая единственная адори.
Осознание ударило молнией, пронзило ее, смывая всю благость и доверие, наведенные драконом. Душа Алиры сжалась от ужаса.
Но было уже поздно.
Она услышала у себя в голове усмешку Золотого дракона, а в следующий миг – уплыла в сон, словно он пел ей колыбельную, а она не могла противиться.
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ
ЧАСТЬ 2. Глава 28
— Ты рехнулся?! — орал у Гастора в голове голос брата. — Ты сделал из преступницы святую! Эта девка погубит тебя!
Гастор усмехнулся. Он, как никогда, ощутил, что Гор все же … младший брат. Именно младший. В нем есть и мудрость, и хитрость, но некоторых вещей он еще не может понять. Что есть в жизни моменты, когда нужно закрыть глаза на преступления и проступки.
Сам Гастор ощущал радость, что совершил задуманное, реализовал свое «единственно-верное решение». Он знал, что нужно поступить именно так. И теперь наслаждался теплым, упругим телом у себя в лапе. Девушка упиралась руками ему в палец, пыталась то ли выбраться, то ли устроиться поудобнее. ГАстор без труда ощущал эманации возмущения, смешанного с восхищением, исходившие от нее.
И эманации страха. Ведь он в любой момент может, например, разжать лапу – и его знойная, строптивая Камира камнем полетит вниз.
Он мог бы поговорить с ней мысленно, она бы услышала. Успокоить. Но вместо этого просто погрузил ее в сон. К тому же… он сам не был готов прилететь и сразу встретить разъяренную фурию, сыплющую на него проклятьями. Впрочем, он надеялся, что ее проклятья быстро превратятся в благодарность, а потом – в хриплые стоны под ним.