— За наш полный провал, — разлив коричневую жидкость по стаканам, невесело хмыкнул он.
Я взяла у него выпивку и молча опрокинула в себя. Подобрала ноги и укуталась в клетчатый плед. Меня морозило.
— Лиза, пока с лица не сойдут следы от ударов, тебе придется прятаться, — хмуро посмотрел на меня Воровский. — Понимаешь? Полиция будет разгребать скандал с убийством и нельзя, чтобы у нее появилась даже малейшая зацепка, намекающая на твое присутствие в том доме. Меня будут вызывать на допросы, однозначно. Перед тем, как случилось убийство, Азуле и я жутко повздорили на глазах у всех. У меня есть алиби, я провел все время в «Финансисте», и я был не один. Думаю, мы выстоим. Главное, чтобы нигде не промелькнул намек на твое присутствие в доме в момент убийства.
— Он убил его из-за меня… — стуча зубами, проговорила я. — Понимаешь, Миша? Он не понял, что у меня роман с тобой…
Воровский снова налил нам виски и сел рядом со мной.
— Нам надо выстоять, Лиза. Надо дождаться, когда уголовники вынесут свой вердикт. А они будут готовы повесить убийства на первого встречного. Знаешь, почему? Потому что французы станут давить на Москву, а Москва на нас… А еще – мы с тобой банкроты, Лиза. Азуле успел нас разорить…
— Но мы ведь… еще живы, да? — подняла на него глаза я.
— Удивительно, но да. Живы.
— И мы… вместе?
— Кому-то не нужна больше свобода? — усмехнулся он. Усмешка получилась горькой.
— Не нужна.
Он вздохнул. Я приготовилась к упрекам за то, что отказалась ехать к нему накануне, но нет. Воровский промолчал. Только привлек меня к себе.
— Может, нам повезет и полиция не найдет никаких зацепок. В любом случае, в ближайший месяц придется залечь на дно и пристально следить за ходом следствия.
Я устроилась в его объятиях, и мы долго сидели молча. Уставившись на искусственный камин, думали каждый о своем. Мне предстояло тяжелое испытание - игра в кошки-мышки с русским уголовным розыском, а ему… ему было еще тяжелее. Из-за меня он потерял свою компанию. Я не знала, почему он не прогнал меня прочь. Не знала, почему не оставил меня в доме с трупами дожидаться полиции. И от этого было еще тяжелее. Прогони он меня – я бы забилась в угол в своей квартире и, тихо поскуливая, зализывала бы раны в ожидании приговора. А он оставил меня рядом. И теперь всю тяжесть нашего положения придется делить на двоих. Сможем ли мы выдержать такое испытание?