— Где ключ?
Сэйд устало вздохнул и понимая бессмысленность своих слов, посмотрел в черноту неба.
— Госпожа Ариана его забрала.
По рядам зрителей снова прошёл шепоток. Детей владыки и самого владыку никто не смел называть по имени.
— Ещё десять ударов, кроме тех двадцати пяти, что ты вчера недополучил, — холодно произнёс Хьер.
Подошёл к Сэйду вплотную и положил ладонь на его плоть.
Сэйд скривился от отвращения. Тело так устало от постоянного возбуждения, что и не думало отзываться. Поняв бессмысленность своих действий, Хьер с размаху ударил раба по лицу. Затем, не глядя, протянул руку в сторону. Тут же на ладонь полилась густая светящаяся жидкость со сладковатым запахом.
Хьер вернулся к своей жертве и принялся втирать.
Сэйд скрипнул зубами, не умея, да и не желая, подавить ненависть к себе и этому мужчине, который так легко обрёл власть над его телом.
«Какое же я ничтожество», — думал он. «Если позволяю делать это с собой».
Но если бы Сэйд и попытался сопротивляться, то теперь бы уже не смог — запястья были связаны высоко над головой. Оставалось извиваться в требовательных руках и терпеть.
Наконец, первая часть пытки подошла к концу и Хьер защёлкнул кольцо.
Сэйд сжал кулаки. Пока что желание ещё не было настолько сильным, чтобы стать мучительным, но он знал, что за четыре часа, оставшиеся до полудня, всё успеет поменяться.
— Ты мне надоел, — сказал Хьер, вытирая руки полотенцем, которое услужливо подал ему один из рабов. — Ещё одна провинность, Хорёк, и я просто отрежу тебе член.
Надсмотрщик хотел спать. Он не думал, что проверка затянется так надолго. Ему не терпелось вернуться в свою комнату в доме для элитных рабов и сесть завтракать.
Он отдал одному из помощников приказ следить за провинившимся и в полдень привести в исполнение приговор. А сам, подавив зевок, отправился продолжать осмотр.
— Что, ящеры тебя разбери, значит: нет раба с таким именем?
Краем сознания Ариана отметила, что за последние сутки теряет самообладание уже как минимум в третий раз, и это куда больше, чем она позволяла себе за весь прошедший месяц.
Слуга, которого звали Йеном, сопровождал Ариану с четырнадцати лет. Он, как и многие в клане, боялся госпожу, но куда меньше. Йен знал, что замкнутость Арианы куда больше связана скорее с тем, что ей не нравятся порядки, царящие в твердыне, нежели с высокомерием и жестокостью, которые приписывали ей младшие братья.
Ариана не чуралась прописывать слугам наказания, но никогда не делала этого ради развлечения — как многие другие, кому чужая боль доставляла удовольствие или возбуждала. Ариана была замкнута. Чужие чувства вообще волновали её мало, будь это радость или горе — не важно.