Я почувствовала ком в горле и тяжело сглотнула, а Гайер продолжал:
«Его можно было спасти. На теле образовалось много ран от осколков основы, но я чувствовал, что, если успеть к целителю… Родителей дома не было, а на шум вышел Этан. Он увидел Лейна на моих руках и начал мешать мне выйти за дверь, крича, что он сам его вылечит, что знает нужное заклинание… Я отказался, но не успел ничего сделать. Этан направил энергию на Лейна».
Гайер снова замолчал, а я сморгнула слезы. Соленые капли покатились по щекам, затем еще, и еще.
«Вместо останавливающего кровь он применил заклинание загустения. Его иногда применяют, если кровь слишком жидкая… Нужно внимательно следить за потоком силы и не переусердствовать… Этан в своих стараниях», - теперь его голос язвительным. – «направил на Лейна всю силу, и его кровь просто… затвердела. Он умер почти мгновенно».
«Так легко? Он ведь магический питомец…»
«Даже магические животные не бессмертны, а Этан направил просто чудовищную силу. У Лейна не было ни единого шанса, если бы… Если бы Этан учился внимательнее».
«Сколько лет ему было тогда?»
«Четырнадцать»
Я зажмурилась, но остановить слезы не смогла. Мне было безумно жаль малыша чибриса и подростка Гайера, который не смог спасти своего друга.
«Теперь вы понимаете», - начал Гайер жестко. – «что целитель не может халтурить? Что с него надо требовать в сто крат больше, чем с любого другого, потому что в его руках находятся чужие жизни?».
«Понимаю», - тихо ответила, вытирая слезы. Бесполезно, они снова полились ручейками. – «Вы абсолютно правы».
Гайер оторопело замолчал, а я сглотнула противный ком, который никак не исчезал, и спросила:
«Как отреагировали родители на это?»
«Едва успели спасти меня от братоубийства», - фыркнул Гайер. – «Они вовремя пришли и застали меня, избивающим Этана, а на полу труп чибриса… Его, конечно, наказали, но какое наказание может быть соразмерным за убийство? Я не смог долго находиться в том доме, очень скоро сбежал и поступил в столичный колледж на артефактора».
«То есть вы жили один с шестнадцати?»
«Да, подрабатывал, мастеря артефакты. Трудно было, но я не мог заставить себя вернуться. Да и не хотел. Свобода оказалась опьяняющей, я принадлежал только самому себе и мог делать, что хотел сам, не оглядываясь на то, одобряют родители мои увлечения или нет».
«Но… потом вы же… помирились?»
«Мы не ссорились, но… нет, потом я тоже редко оставался у них дольше, чем на неделю».
«А Этан? Что с ним было? Он хоть немного… сожалел?».
«Этан добрый, но безалаберный. Конечно, сожалел. И не сопротивлялся, когда я кинулся на него с кулаками. Скорбел, но все забывается, и уже через пару месяцев я узнал, что он экспериментирует на других детях. Лечит их».