А что он еще мог ей предложить, чтоб расслабилась? И приняла то, что будет дальше? Отпускать-то ее он явно не собирался.
Мегги отпила из предложенного стакана, чувствуя, как жидкость горячо прошлась по пищеводу, уже не обжигая, а даря теплые, кайфовые ощущения. Расслабление.
Она осознавала, во что вляпалась.
Дом, полный отморозков. Среди леса практически. И не убежать. Некуда бежать-то. Да и незачем, наверно.
Мегги, с тех пор, как своими руками вырыла две большие ямы на заднем дворе дома, в котором родилась и выросла, с тех пор, как перетащила туда своих папу, мачеху, брата и сестренку в одну, и всех остальных соседей в другую могилу, с тех пор, как установила над двумя горками земли таблички, с перечислением всех лежащих здесь людей, как-то потеряла интерес к жизни.
Как-то заледенела, что ли.
Она бы, наверно, могла умереть, вместе со своими любимыми людьми, но, как дура, потратила последние патроны, а вешаться или резать вены, не хотела. Боялась, что встанет. Она не хотела потом … ходить.
Мегги была не против умереть, но не так. Не обслуживая своим телом банду подонков. Это была бы на редкость гнусная смерть… Мерл не внушал доверия. Здоровенный, грубый мужик, с блатными, развязными интонациями, он пугал. Его молчаливый брат вообще производил впечатление маньяка, особенно этим своим диким взглядом.
Но, тем не менее, они накормили ее, дали переодеться, и особо даже не приставали. Только Мерл, еще в магазине, прижал к себе, так, что больно дышать стало, огладил грудь.
При воспоминании об этом, Мегги стало не по себе. В основном, от реакции своего тела. Она была далеко не дурой, училась в колледже, вела активный, здоровый образ жизни, куда, само собой, входил регулярный секс, поэтому потребности свои знала. Умела отличить.
И по всему выходило, что она слегка завелась, когда Мерл ее прижал.
Это было странно, учитывая ситуацию.
И глупо.
Она чуть отпила еще, сохраняя трезвость мыслей.
Прищурилась немного на сидящего рядом мужчину.
Мерл курил, чуть откинувшись на спинку кровати, задумчиво отхлебывая из стакана. Рубашка его, явно не первой свежести, распахнулась на груди, открывая вид на майку, обтянувшую тело.
Крепкий, здоровенные руки, татушка какая-то виднеется из ворота рубашки.
Мегги приметила и чуть запавшие от усталости глаза, небритость, уже грозящую перерасти в бородку, глубокие морщины у глаз.
Твердый подбородок, упрямо сжатые губы.
Светлые острые глаза.
Как раз на нее глядят, не отрываясь.
— Мегги, — чуть похрипывая позвал он, — ты же понимаешь, че сейчас будет?
Она кивнула, внезапно разволновавшись и не сумев что-то сказать внятное.