А как он меня примет? Сможет ли открыться незнакомому человеку, даже не говорящему с ним на одном языке? И понять невозможно, сколько ему лет, так может выглядеть и трех, и пятилетний.
Дверь скрипнула, и ребенок зашел на кухню, он тер опухшие глаза ручками, и что-то мне сказал. Да, первое время нам будет очень тяжело. Обоим.
‒ Привет, ‒ произнесла я ровно и, указав на себя, сказала, ‒ я ‒ Настя. Меня зовут Настя. Анастасия.
‒ Анастасия? ‒ переспросил мальчик, очень четко выговорив мое имя, я кивнула головой. ‒ Ик наре Аарон.
‒ Тебя зовут Аарон, ‒ на последнем слове я указала на малыша, он улыбнулся, сердце не выдержало, руки сами обняли ребенка. ‒ Я буду с тобой, Аарон.
С горем пополам мы расцепили объятия, и я уговорила его помыться, вернее, уговорить было не трудно, а вот объяснить, чего же я от него хочу, ой как не просто. Сами водные процедуры много времени не заняли и вскоре мы сели уничтожать ужин. Про маму он не спрашивал, хотя, не знаю, как реагируют на стресс такие маленькие дети, мои родители погибли, когда я была намного старше него. Но Рон вел себя спокойно, только заметно повеселел, дойдя до шоколада, кажется, конфеты он никогда не ел.
А после того, как мы наелись, прибрались и помыли посуду, началась «угадайка». Мальчик бегал по квартире, тыкал во все подряд, совершал разные действия, и называл их, я повторяла и произносила на русском. Игра понравилась обоим. Ему «угадайка» несла положительные эмоции нужные после стресса, как глоток воздуха, а для меня это была прекрасная адаптация. Если я хочу выжить, то нужно выучить местный язык. А русский? Русский будет нашим тайным шифром.
Глава 5 или ребенок делу не помеха
Их в целом мире двое
Они уж не одни,
И небо грозовое
Пересекут огни.
Первая же ночь в новом доме превратилась в ужас, я уложила Аарона спать, и прилегла на соседнюю кровать, мечтая провалиться в объятия Морфея, но уже через десять минут тишину разорвали крики и плач.
‒ Тише, Рони, я тут, ‒ в мгновение ока я оказалась около мальчика. ‒ Страшный сон приснился? ‒ он зашмыгал в ответ. Зря я посчитала, что его переклинило и разум закрыл картину страшных событий, подсознание ничего не забывает и во сне демонстрирует во всех красках. ‒ Хотя, что я спрашиваю, ты же не понимаешь.
Я погладила малыша по голове и решила нашу проблемы, просто придвинув свою кровать к его. Потом скатала одеяла и положила так, что бы у малыша получался полукокон, достала спальник, развернула во всю ширину, и мы наконец-то уснули. Только Аарон все равно просыпался, начинал плакать, я вновь его обнимала и мы засыпали, чтобы через минут сорок проснуться вновь. К утру измотались оба так сильно, что сны больше не снились. Но из кровати выползли оба лишь к обеду.