Чувствуя себя воришкой, я опустила ноги с кровати. Попробовала встать на левую – так себе ощущения, даже после лекарств. Надо было новокаином обколоть. Но на носок аккуратно опереться можно. Придерживаясь за мебель, я осторожно пробралась к лестнице. Узкая, хорошо. Подтянулась на руках, подставила правую ногу. Всего пять ступенек, а руки у меня сильные. И не шуметь. Ещё разбужу его... Я потихоньку выглянула из лестницы на заднюю часть яхты. Никого. Только тросы, отполированная до блеска небольшая палуба, мачты. А над головой приспущенные коралловые полотна парусов. Взглянула вперёд. Видно лишь возвышающуюся глыбу рубки.
Так же, в основном опираясь на руки и на перила бортиков, я пробралась к корме. Солнце уже не жарило, утратив дневной белый налёт. Переодевшись в лимонно-оранжевое, оно степенно поплыло к западу. Под полосатым тентом на мягком широком постаменте спал на подушках Артём. У меня дыхание перехватило: какой же красивый!
Потом я вздохнула: а ему заснуть удалось... Зависть. С другой стороны, он и устал больше.
И я снова засмотрелась на моего поцарапанного спящего бога. Стоило ловить момент, пока момент не поймал меня. Прохромала ещё немного и осторожно присела на другой край матраса, разрешив себе только смотреть. Но нет ничего слаще и намагниченней запрещённого – Боже, как же теперь хотелось до него дотронуться! До дрожи в пальцах и ускоренного сердцебиения. Я, как наркоман, честное слово. Только я не буду, ни за что! Я и так была слишком доступна...
Артём
Я сдерживался-сдерживался и, наконец, усталость взяла своё. Не заметил, как вырубился. Правда, Гаечка всё равно мне снилась, лёгкая, порхающая в чём-то прозрачном по облакам надо мной. Она то рассыпалась в сотню белых бабочек, то вновь превращалась в себя. И я её не мог поймать, а она дразнилась, щекотала и, стоило попытаться схватить руками, ускользала. И вдруг прикоснулась. Нежно-нежно, аж мурашки пробежали по коже. Я приоткрыл веки, в солнечном тумане Гаечка никуда не исчезла. Я проморгался. Да, и правда она! И не злится. Наоборот, улыбается виновато. Я мгновенно проснулся и подскочил.
– Прости, я тебя разбудила, – шепнула она. – На тебя сел какой-то здоровенный морской мух. Я испугалась, что укусит – там и так колено свезено.
– Спасибо, – обрадовался я. – Ты уже отдохнула?
– Мне не спится, – Она опять одарила меня виноватой улыбкой. И покраснела: – Не знаю, почему.
– Может, ты голодная?
Она покраснела ещё сильнее, а я прикрыл подушкой спереди шорты. Чёрт, в воздухе, кажется, не морские мухи летают, а электричеством всё пронизано. В вырез пляжного балахона видно полоску между её полными грудями, и тонкая ткань не спасает. Я вижу в Гаечке всё и сразу. Тень от светлой пряди на золотистой коже, пронзительную синь глаз, ресницы, позолоченные на краях, белесые, почтиневидимые волоски на руках и бёдрах; линию колен, смущённо поджатые пальчикина ногах. И губы. Нет ничего красивее! Дыхание перехватывает. Она просто рядом, а я как мальчишка. Надо взять себя в руки.