— Проснулась? — смешливо спросил Петр и коротко глянул на меня. С мягкой улыбкой, от которой у меня сердечко екнуло. И где-то внизу живота бабочки затрепетали. Которых следовало бы сачком отловить и выпустить где-нибудь в другом месте полетать, но вместо этого я отчего-то тоже расплылась в улыбке. Немного глупой. И капельку виноватой.
— Н-да… Проснулась, — пробормотала я, пряча взгляд. Опять смущенный. Да что ж такое!
— Славно. Тогда мой руки и давай за стол, — отдал распоряжение Петр, выключая плиту и закидывая кухонное полотенце себе на плечо. — Будем ужинать.
— Эммм… — я замялась на месте, лихорадочно соображая, что значит это приглашение. Где претензии по поводу невыполненной работы? И еще: меня покормят и уволят? Или меня покормят и не уволят? Впрочем, первый пункт «меня покормят» уже радовал — есть хотелось неимоверно.
— Кстати, я бы еще посоветовал избавиться от этого угрожающего макияжа на лице, — хмыкнул Петр. — Не то чтобы я против… Но смотрится немного… эпатажно для домашнего ужина, — добавил он.
Я округлила глаза и на автомате ощупала свое лицо. Точно! Я же перед началом уборки расчертила щеки черными полосами — представляю, что с ними стало после сна. Я судорожно кивнула и бросилась в ванную комнату — приводить себя в порядок. Глянула мимоходом в зеркало и цокнула языком — вот чумичка! А Петр — крепкий нервами мужик, раз даже бровью не повел, увидев такой натюрморт на моем лице. Блин, это карма, что ли, такая, каждый раз представать перед Горским в комичном виде?
Когда я, переодевшись и освежившись, вернулась на кухню, Петр накрывал на стол в столовой. Да, в этом доме есть столовая. Я хотела было помочь, но Горский отмахнулся, мол, садись уже. Кажется, расклад по ролям должен быть другой, и это я обязана за ним ухаживать, а не он за мной, но… Я вообще не понимала, что происходит, поэтому просто села за стол.
— Это… что? Ризотто? — удивилась я, когда Петр торжественно внес сотейник и водрузил его по центру стола.
— Типа того, — кивнул Петр, присаживаясь напротив меня. — С морепродуктами. В моей интерпретации. Я готовлю не по рецепту, а по велению души, — добавил он со смешком. — Надеюсь, вышло съедобно. Вина? — он с видом фокусника, словно из воздуха, достал бутылку.
— Эммм…
Нет, я так не могу. Это слишком похоже на романтический ужин в семейном гнездышке, который по закону жанра затем плавно перетечет в не менее романтичный секс. Только входные данные противоречили ситуации. Поэтому я решила спросить в лоб:
— Петр, ты меня уволишь?
— А должен? — Горский вопросительно вскинул бровь, явно сдерживая смех. Похоже, его невероятно забавляло происходящее.