Эдда слишком сильно была раздражена, чтобы не обращать на него внимание.
Здесь время измерялось немного иначе, и эта небольшая разница почти не ощущалась… если не вслушиваться в проклятые щелчки… чуть дольше пауза, иной, совершенно непонятный циферблат – не круг, а несколько разновеликих фигур, вписанных в друг друга, с разными насечками. Три щелчка короче, потом пауза – пять щелчков с длинными задержками, пауза-щелчок-пауза, и снова три коротких… Центр циферблата – как глазное яблоко, в которое воткнуто две изогнутые рамки, двигающиеся по кругу.
Успокоиться не получалось.
Дома Эдда иногда концентрировалась на тикании часов, чтобы унять гнев.
Как тут концентрироваться?!..
Она вдохнула-выдохнула, а потом рявкнула так, что Мурху вздрогнул, а Родеберт оскалился от неожиданности.
– Она в меня не верит! Я что, Дед Мороз какой-то, мать вашу?! Что вы делать собираетесь?! Уже неделя прошла, как она не возвращается!
– Эдда, успокойтесь, – устало сказал Фаукет. – Вы это третий раз говорите. Я вам уже объяснял…
– А я не поняла, – прошипела Эдда. – Попробуйте еще раз! Я вернулась из поездки, и тут она мне говорит: как хорошо, что ты приснилась, я скучала… Я!.. Приснилась! Вы что-то задумали! Это магия, да? Зачем?!
Родеберт медленно поднялся, напряженный и злой не менее Эдды. Уперся руками в стол, на котором Флам раскладывал донесения и карты, и сквозь зубы процедил:
– Это не магия, это безмозглая малявка вообразила себе, что все ей приснилось… и догадайся, что случилось, когда она попробовала связаться с тобой?.. Ты же, блин, попросила эту курицу чары наложить?
Он кивнул на Орели, но та, против обыкновения, не огрызнулась: сложив руки на груди, чародейка откинулась на спинку кресла с замученным видом.
– И что? – с вызовом спросила Эдда. – Мне нужно было, чтобы меня отпустили без проблем, но я же не королева, чтобы мне можно было выбить несколько дней освобождения от учебы! Орели сказала, что обо мне временно позабудут, а как вернусь, так чары будут сняты… получается – что? Орели не сняла чары? И Ри подумала, что я ей приснилась? Что меня не существует?
Орели дернула изящным плечом в широком вырезе блузки, и ничего не ответила.
– Орели, – позвал Фаукет.
– Что? – сварливо отозвалась чародейка. – Я не накладывала чары на королеву. Я что, дура? Я знаю, что за это руки отрубают. Не знаю, почему она так думает. В смысле, почему королева так думает. А чары уже не действуют. Как Эдда вернулась, так и не действуют.
Она снова пожала плечами и отвернулась.
Фаукет посмотрел на нее с упреком, но ничего говорить не стал.