После того как Ри произнесла свою краткую речь, произведшую некоторый фурор у собравшихся, из толпы выделились двое: высокий мощный мужчина в светлой кожаной куртке, украшенной металлическими круглыми бляхами, и кожаных штанах, заправленных в высокие сапоги. Второй, одетый подобным же образом, тащил на себе несколько мешков, наполненных чем-то угловатым. Короткий ежик светлых волос, массивная челюсть и круглые, полуприкрытые веками серые глаза первого мужчины делали его похожим на филина. Очень злого, крупного и опасного филина.
Он не спеша оглядел всю компанию. Ри ответила на взгляд, слегка смутившись, и это ему не понравилось. Он поморщился и нарочито небрежно спросил:
– Тут все говорят, что королева вернулась. Позвольте узнать, что – вот это – королева? А как… – он слегка наклонился вперед, вперяя глаза в испуганно заморгавшую Ри, – как вы докажете, что это она? Или вы тут снова интриги затеяли? Так нам ваши интриги…
Он запнулся, потому что между ним и Ри встала Эдда и, упершись указательным пальцем ему в грудь, хмуро сказала:
– Отойди-ка назад, нервируешь.
– Кто такая? – высокомерно бросил мужчина.
Ри тем временем, начиная волноваться, сердито шикнула Гленварту:
– Ну оживите уже Орну и Вила! Что это за дядька вообще?
– Это герцог Лу, большая шишка тут, – грустно ответила вместо Гленварта Орели.
Видимо, перспектива ссоры с этим герцогом расстраивала даже беспечную и весьма могущественную чародейку. Она опустила руку вниз и покрутила запястьем, так что из ее длинной тени вверх протянулся дымчатый извивающийся поводок.
Вообще стало темнее: начали вдруг собираться тучи, хотя совсем недавно небо было чистым.
– Стража: активация, – еле слышно пробормотал Гленварт, и Мурху с Орной одновременно вздрогнули и зашевелились.
Тем временем толпа как-то разделилась: кое-кто стал поближе подходить к герцогу Лу, выражая свою солидарность с его скептическими взглядами. Одна дама, весьма представительная, почтенного возраста, с серебристо-седыми волосами, уложенными в высокую прическу и завернутая в темно-лиловую накидку, приблизилась к Ри.
– Мы двадцать лет терпели чародейских плебеев над собой, и не счесть оскорблений, которых они нам нанесли, – надменно проговорила она.
И хотя ее голос был весьма слаб, его было хорошо слышно в наступившей тишине.
По напрягшимся членам Совета Ри поняла, что это очередная «большая шишка». К тому же вспомнила, что лишь Гленварт, Родеберт и Грамдульв могли похвастаться каким-никаким благородным происхождением.
Интересно, что они тут делали все эти годы, что народ не боится высказываться прямо им в лица свое недовольство?