— Госпожа Исха, я пойду, если что-то понадобится, дергай за шнур у кровати, — сказала служанка, которая привела ведьму сюда.
Исха кивнула. Они остались наедине. Женщина присела на краешек кровати и взяла мужчину за руку.
— Теплая, — блаженно улыбнулся тот.
От нелепости ситуации Исха прыснула со смеху.
— Да живая я, живая! И теплая, и сердце бьется.
— Все еще не могу поверить, — он с трудом поднял руку и потянулся к шарфу.
— Не надо, — мягко отстранила она его, качая головой. — Не надо. Это кто-то из местных?.. — спросила ведьма, указывая на рану.
— Да, — соврал жрец.
Они долго молчали, держась за руки. Исха положила свободную руку на грудь мужчины, одновременно мысленно потянувшись к ране, чтобы привычными действиями заживить плоть. И ничего не почувствовала. То есть, конечно, от его тела веяло теплом, а вокруг перевязанной и резко пахнущей травами раны вообще было горячо, но это все было не то. Она не могла позвать свою силу, будто внутри ничего не осталось.
— Что такое? — Григ заметил, как напряглась гостья.
Исха покачала головой.
— Все в порядке. Просто… Ты из-за менять чуть не погиб. Дважды. Я виновата перед тобой, прости меня.
Он через боль улыбнулся.
— Я могу сам решить, что мне делать.
— И к чему привели твои решения? Теперь за тебя все решат верховные жрецы. И кто знает, что им в голову может прийти?
— Самое большее, что мне грозит — это лишение возможности служить. Не чета тому, что сделали с тобой. А грамотный муж всегда найдет работу в городе.
Он снова приподнял руку, намереваясь снять с нее шарф. Женщина отстранилась.
— Почему ты от меня прячешься? — в его голосе слышалась обида. — Разве я не доказал свою преданность? Разве не заслуживаю немного доверия с твоей стороны?
Ведьма шумно сглотнула слюну и молча начала разматывать накидку. Когда лицо было открыто, она взяла лампу с прикроватного столика и поднесла ее ближе к себе, чтобы жрец рассмотрел все рубцы и шрамы. Он долго ее разглядывал. В уголках его глаз заблестели слезы. Они медленно заполняли глаза, а потом потекли вниз по щекам. Казалось, он их вовсе не замечал. А вот Исха жадно следила за выражением его лица, и то, что она видела — больно сжимало сердце. В его взгляде читалась безграничная жалость. Жалость, которая перебивала все остальные чувства, если они когда-то у него были. Так смотрят на старого пса, который доживает свои последние дни в подворотне: вроде и жаль его, а к себе не заберешь. Исха поставила светильник и торопливо поднялась.
— Я… Тебе нужно отдыхать, я зайду завтра, — пробормотала она и, не дождавшись ответа, выбежала из комнаты.