«Интересно, какого цвета глаза у Роберта?» — вдруг подумала она. И усмехнулась: а что, раз уж она согласилась на эту авантюру, отчего же не играть в полную силу?
— Сможешь за чем-нибудь его послать на кухню? — спросила она. — Чтобы он что-нибудь там делал.
И прикусила Донно за ухо: заметила, что Роберт обратил на них внимание.
Когда-то в молодости за хулиганские выходки ее вносили в серые списки студентов. Шальная девчонка, которая на спор могла закинуть в окно профессора артефакт-вонючку и на спор же признаться в этом. Морген думала, что эта девчонка давным-давно ушла, оставшись где-то за бортом взрослой жизни.
Донно снова не ожидал — и едва удержался, чтобы не рефлекторно не отбросить ее в сторону. Мастер боя все-таки, реакция отличная. Только сжал до боли ее плечо, как бы предупреждая, чтобы шуток таких больше не было.
Да и не надо, подумала Морген.
Спустя четверть часа, кивнув Донно, она встала и пошла на кухню за Робертом, которого попросили заварить чаю.
Она вошла почти бесшумно, быстро скользнула к нему — чтобы не успел дернуться — и обняла со спины.
— Что? — оторопело спросил Роберт и замер с заварником в руке.
Закипая, шумел электрический чайник.
— Что вы делаете? — повторил он и попытался отойти.
Морген только обхватила его крепче и уткнувшись лицом между лопаток. Сквозь тонкую ткань серой рубашки чувствовался лихорадочный сухой жар кожи.
От рубашки Роберта пахло чистотой — стиральным порошком — и резким древесным одеколоном. Немного еще табаком — а вот Донно пах пылью, усталостью и осенним дымом.
— Простите, — быстро сказала Морген, — простите меня! Я весь вечер держалась, но не могу, не могу! Донно такой хороший, но как только я вас увидела, даже дышать спокойно не в состоянии!
Морген, не останавливаясь, несла этот бред, пока Роберт замерев, слушал. Чувственности в голос не пришлось добавлять — он и так дрожал от нервов и сдерживаемого азарта. Морген развернула сканирующую сеть — совсем как недавно, шаром, и эта ловушка окружила их, в любой момент готовая схлопнуться.
Морген не чувствовала никаких угрызений совести — потом, может быть, она подумает, что такими вещами играться не пристало, но сейчас ее вел азарт охотника. Лань была куда крупнее и опаснее обычной, но тем интереснее. Едва только в ауре Роберта полыхнуло что-то отличное от изумление, ужаса и вины, Морген, не прерываясь, схлопнула сеть, и тело Роберта — теперь уже практически неразличимо для него, пронизали щупы.
Морген замолчала, полностью сосредоточившись на ощущениях и анализе, и тут в комнате чем-то скрипнул Донно.