Я моргнула, потрясла головой. Мысль исчезла. Увы, как и дух полуголого красавца с черно-огненными глазами. В комнате было темно и одиноко, несмотря на видимые за окном низкие звёзды и похожее на полярное сияние далёкое розоватое марево над парком. Зато Кусь, живой и юркий, продолжал суетиться и даже подпрыгнул, что-то потешно рыча. Я взяла его под мышки и подтянула себе.
– Иди сюда, малыш, милый такой! Ты не Кусь, ты ки-и-ися... – язык у меня слегка заплетался, словно я перепила шампанского. – Моя ки-и-ся! Ни собачки теперь у меня, ни кошечки, только ты! Будешь за всех отдуваться!
Я подняла Куся перед собой так, что он повис лапками вниз, смешно выставив пузико. Мордочка серьёзная, обеспокоенная, глаза-бусины чёрные, с золотым отблеском.
– Милаш! Только тебе одному и есть до меня дело, – вздохнула я. – Мы с тобой тут оба никому не нужные потеряшки. Дух прекрасного принца в штанах и тот испарился...
Кусь вытаращил глаза, а я опять умилилась: какая выразительная мордочка у рептилии. Сочувствует! Прям как настоящий! Я чмокнула Куся в нос и прижала к себе изо всех сил.
– И не думай, я не убью тебя! Пусть угрожают! Козлоеды поганые! Задолбали уже: рабством, борделем с варанами и прочими непотребствами! Но я им не сдамся, Кусь! Я не умею убивать живых существ и учиться не собираюсь! Я им ещё покажу! Не знаю, как и что, но точно покажу!!!
И я расхохоталась гомерическим хохотом, потому что больше на слёзы не тянуло. Стиснула ещё крепче отяжелевшую и ошарашенную ящерку, зажмурилась, и вдруг услышала всё тот же голос:
– Полегче. Если ты задушишь это бренное тельце, мне тоже придётся отправиться к прадраконам.
Я вздрогнула, распахнула глаза, и у меня чуть ум за разум не зашёл: по ощущению в моих руках по-прежнему было существо с гладко-чешуйчатой, прохладной кожицей, а на вид – я прижимала к себе полуголого светящегося мужчину, который мог бы раздавить меня своим торсом, но... весил по ощущению не больше обожравшегося на ночь кота.
О, Боже! Да здравствуют глюки?
Я разжала объятия и оттолкнула ночного гостя от себя. Удивительно легко. Он шлёпнулся об пол с фырканьем ящерки. На мгновение втянулся в Куся, как штора в пылесос, и снова выплюнулся обратно. Ой.
– Я же просил только обнимать не так страстно, Лара, – проворчал, поднимаясь с живота на ноги, дух с золотой аурой, – а не швырять об пол, как старую тряпку. Но я рад, что кожица курасу действует на тебя как-то иначе – не так, как на жителей Аэреи.
Я икнула и ткнула пальцем в то место, где фыркал недовольно и крутился Кусь, а над ним, высокий, как колосс, возвышался полупрозрачный молодой человек всё в тех же спущенных на бёдра штанах.