Наконец, вот оно: брезент там, у меня под глазами, дыра в стене столба.
Одна из поврежденных антенн отбрасывается примерно на два фута от моего правого плеча. Взрыв разрушил всю переднюю часть рации и просверлил огромную дыру в крыше. Напротив лестницы оторвался угол брезента, и он срывается.
Взяв последнюю перекладину левой рукой, я беру кинжал, протягиваю руку через передний лонжерон и разрезаю ткань, которая мгновенно рвется по всей ее длине.
Прыгая верхом на лонжероне, я просунул руку в прорезь в брезенте и зацепился за край неровной дыры.
Я остаюсь так на мгновение, моя правая рука держится за стенку столба, а левая за лестницу, пытаясь найти равновесие с движениями корабля. Акаи Мару поднимается на гребень волны, а затем снова погружается в лощину. Я жду, когда он снова начнет подниматься, и тут я даю твердый толчок, который продвигает меня в стойку. Я тяжело приземляюсь, несколько раз перекатываюсь по земле, порезаю руки осколками стекла, затем заканчиваю движение на твердом препятствии.
Кабина погружена в темноту, ветер, дующий под брезентом, поднимает облака пыли и всевозможных частиц.
Я встаю и, просунув голову в проем, вижу Шэрон, которая только что достигла вершины. Она осторожно отпускает перекладину лестницы и берет меня за руку.
К тому времени, когда она должна прыгнуть, обе ее ноги поскользнулись. Она поворачивается в воздухе, затем останавливается, свисая с моей руки. Шок серьезный. Сжимая край ямы как можно лучше, я чувствую, как трескается мой плечевой сустав.
Усилия сверхчеловеческие. Я знаю, что долго не протяну. Я отпущу в любую секунду, и Шэрон рухнет на палубу танкера. Нос Акаи Мару начинает двигаться вверх, пересекая большую волну. Сейчас или никогда. Собираю последние силы и дергаю, как сумасшедший. Как будто вытолкнутая пружиной. Шэрон подпрыгивает и балансирует на переднем лонжероне кабины.
На ужасную секунду его тело раскачивается, колеблясь между падением вперед и падением назад. С последним приливом энергии я наклоняю ее внутрь. Поднявшись в воздух, мы падаем, сцепив руки и ноги, на полу радиоприемника.
Мы остаемся так долгое время, счастливые, что избежали худшего. Как и я, Шэрон должна внутренне поклясться не начинать снова идти по тому же пути ...
Наконец, мы разошлись. Я зажигаю фонарь. Зрелище, открытое нам светом, лишает меня дара речи.
Такого ущерба никто не ожидал. Здесь мы не найдем ни одного работающего устройства. Это нагромождение осколков стекла, разорванной проволоки, пластиковых осколков, скрученного лома, испещренного пятнами, и красновато-коричневых пятен. Кто-то дежурил на станции во время взрыва, это доказывает, что для террористов Красного Кулака, человеческая жизнь не имеет значения.