Рериха это неожиданно развеселило. Он представил, как втайне от Тезериона толкает оружие со склада КА скирийцам, а потом их же и разоружает… А на этом можно крупно навариться!
На встречу выдвинулись прежним составом, плюс Порг. Эсбэшников капитан оставил в каюте, чтобы снова не платить за вход. Заодно посторожат шкут. А по правде говоря, насмотревшись на них за сорок восемь часов, Рерих хоть и нехотя, но признал свою ошибку. От бойцов за версту разило военной выправкой, что в корне противоречило легенде. Шадор не хотел раньше времени проколоться. Выходит, Джаред и тут был прав, отправляя с ним тех курсантов. Дважды прав! Жаль, он ему не поверил… Но зато теперь постарается выучиться на своих ошибках.
* * *
Фабиану все это порядком осточертело!
Мало того, что его оставили на клипере одного, так еще заперли словно несмышленыша. То есть нет, не одного, а приставили к нему нянек. Микаэллу, у которой он теперь числился помощником. И эту «наглую моль», как его, Лэгги! Что представлялось юному пирату унизительным вдвойне.
Поэтому при первом же удобном случае Акулито сбежал от своих нянек-тюремщиков. Он знал Бурю как свои десять пальцев — на руках и на ногах, с детства излазив его вдоль и поперек. Его отец был капитаном… Горько осознавать, что был… И акуленок хотел изо всех сил доказать обратное. Он бы все отдал, чтобы вновь увидеть его живым, поговорить с ним. Вот ради кого Фабиан навсегда отказался бы от капитанства, лишь бы отец был жив…
Акуленок сбежал с корабля и бесцельно шатался по шумному и людному променаду. Фабиан не впервые прилетал на эту станцию, однажды посетив ее с отцом… Воспоминания захлестнули и колом застыли в горле…
Фабиан бездумно таращился на вывески. Наверное, своим побегом он просто хотел досадить Клайдону и Харладу, вывести их из себя… А на самом деле, он даже по-своему любил этих старых дураков. Они ведь так старались наперебой заменить ему отца… Своими бы отпрысками лучше обзавелись и подтирали им сопли!.. А то Харлад запросто сбросил его со счетов. Видите ли, если кто-то что-то замыслил против них, то первый удар обязательно придется на сына Скирийской акулы…
Пусть за собой последят!
Фабиан злился до такой степени, что решил завернуть в первый же кабак станции и напиться в стельку, до тех пор пока… Кончик лезвия не уперся ему в ребра.
— Тихо, дружок, не рыпайся, а дернешься — пырну, — голос был ему не знаком. Кто-то заломил акуленку руку и повел его из толпы в темный закоулок. — Улыбайся давай… И только попробуй вякнуть. Сам знаешь.
Неизвестный долго вел Фабиана, петляя запутанными переходами и коридорами, пока впереди не показались приподнятые в половину широкого проема стальные ворота. Некто грубо нагнул акуленку голову и впихнул его внутрь слабо освещенного, но довольно просторного пустого отсека и подтолкнул к стоящему там человеку.