— Я бы посмотрела, — и, озвучив это эпохальное желание, моментально поняв, что именно она сморозила, тут же залилась краской.
Ну… во — первых, я сам чуть из штанов не выпрыгнул, когда это услышал, а во-вторых, я просто не мог упустить случая докопаться до любимой девочки. Итак, наскоро сварганив из очумевшей физиономии глумливую, я лупанул.
— Только скажи, мон амур, и я начну раздеваться. А хочешь, пробежим вместе? А что? Я бы тоже посмотрел, — надо было видеть ее лицо.
Там смешалось все на свете. И стыд, и желание посмеяться, и любопытство (ой, как прикольно), и (что больше всего взволновало меня) восхищение. Мной, наверно. Да, мной, точно. Тут же нас двое, значит мной! Не самой же собой.
Поржать — победило. Мы закатились так, что весь класс повернулся к нам с очешуевшими рожами. Кое-кто даже привстал. Еще бы, такое шоу, Бес смеется. Я и сам карем сознания понимал, что это не совсем в моем стиле, но ржачь меня просто не отпускал. Смех Динь звучал колокольчиком, оправдывая ее прозвище, мой, видимо, ржавой фанфарой. Зато никакой паники на любимом личике. Я точно, рыцарь, мать его.
Потом мы пошли в деканат. За нами увязалась группа поддержки- Ворона, оба Шуйских, Натали и, что меня удивило очень, Строганова. По дороге трепались о том, о сем. Возле двери в деканат все, словно стадо, остановились. Я толкнул дверь и озвучил цель прихода секретарю. Тот понятливо кивнул и попросил подождать.
Спустя минут пять, которые стоили моей козявке потере большого количества нервных клеток, к нам вышел замдекана.
— Приветствую. Данни. Данна, — два кивка, девочкам и мальчикам, — Лакри — отлично.
Он протянул экзаменационный лист с печатью Динь, она его взяла и уставилась как на слиток золота.
— Бессонов- максимально отлично, — мне тоже был вручен листок с печатью, я на него уставился как на чудо, позволявшее мне никогда больше не произносить — Габуния Тамара Бадриевна.
Замдекана кивнул и ушел в кабинет. А тут, в коридоре началось. Динь, очнувшись от ступора, защебетала и заметалась от Вороны к Федулу, потом разом обняла Натали и Ирину, потом свою порцию объятий и восторгов получил Гошка. Потом они все разом обнялись. Ирина, кстати, тоже. И все запищали, заверещали, запрыгали, засмеялись.
Тогда я и подумал, что у меня друзья не такие. В моем случае, меня бы крепко стукнули по плечу — минимум, или приобняли по медвежьи — максимум. У меня было два друга — капитан команды-соперника по хоккею, мой партнер в делах — Генрих фон Штраубе (суперарэ) и Вася Волконский (ВВ- его прозвище), старый приятель еще с начальной школы, играющий в моей пятерке на льду (дитари).