После меня выступили представители от рабочих, от крестьян, коммунисты, члены других партий, и каждый рассказывал о тяжелой жизни корейского народа при японских колонизаторах. Люди благодарили нашу армию, говорили о вечной, нерушимой дружбе между корейским и советским народами.
После этого короткого митинга я в открытой машине отправился в гостиницу в Пхеньян. На протяжении всего пути улицы были заполнены народом, машину забрасывали цветами, корейцы скандировали: «Мансе! Мансе!»
В гостинице привел я себя в порядок и попросил Ланина вызвать ко мне генерал-лейтенанта японской армии Такенато, бывшего начальника пхеньянского гарнизона.
Через полчаса ко мне вошел нестарый, довольно бравый, подтянутый генерал. По-солдатски отчеканил мне рапорт, но по лицу и фигуре, несмотря на то что держался он хорошо, я чувствовал его большое смущение, даже смятение, растерянность в ожидании, что же я ему прикажу.
Я предложил генералу Такенато сесть за стол. По восточному обычаю, приказал подать чай, лимонад, который, я знал, японцы очень любят.
В такой непринужденной обстановке я предложил генералу план и порядок разоружения пхеньянского гарнизона, в котором было указано, что солдатам и офицерам японской армии следует оставаться на своих местах в пунктах постоянной дислокации до особого на то распоряжения командования советских войск. Все военные склады, как и продовольственные, вещевые и другие, пока остаются под охраной японских войск, которые обязаны подготовить их и сдать представителям советского командования. Военную технику, танки, инженерные средства и прочее было приказано привести в полный порядок и также передать по описи советскому командованию.
В этом плане генерал Такенато и командиры частей предупреждались, что они несут персональную ответственность за все враждебные действия японских солдат, направленные против советских воинских частей, отдельных военнослужащих и граждан Советского Союза.
Далее я сообщил генералу Такенато:
— Мы имеем данные вашего командования, что в Пхеньяне и его ближайших окрестностях насчитывается до тридцати тысяч японских войск и большое количество жандармерии, сведенной в отряды по пятьсот — шестьсот человек. Чем объяснить, господин генерал, такое большое количество жандармерии, особенно в Корее? — спросил я. — Может быть, одна из причин — шаткость режима, установленного для корейского народа японскими колонизаторами? Видимо, корейский народ был недоволен вашей политикой по отношению к нему и именно это обстоятельство вызывало столь большое волнение корейского народа?